Наутро в квартире было подозрительно тихо. Георгию никуда не нужно было идти. Он встал с постели, с удивлением обошел всю их четырехкомнатную квартиру, но не обнаружил ни жены, ни дочери.
– У Ники сегодня с утра занятия музыкой, потом школа, а вечером танцы. Но куда запропастилась Света? – подумал Георгий. – Мне что, самому себе варить кофе?!
Он категорически не одобрял, что его Света работает фитнес-инструктором в центре здоровья, но смирился с этой ее блажью.
– В конце концов, должна ведь женщина чем-то себя занять, даже если у нее нет ни ума, ни образования, – рассудил он, скрипя зубами отпустив жену на работу, хотя Света работала по четыре часа всего три раза в неделю.
На зеркале в ванной губной помадой было написано:
– Георгий, загляни в гардероб.
Ничего не понимая, Георгий Львович отрыл дверцу широкого шкафа в их спальне. Почти все вещи жены куда-то исчезли, а на внутренней стороне дверцы скотчем был приклеен свернутый вчетверо лист бумаги. Георгий взял листок и пошел с ним в свой кабинет за очками. Надев их, он развернул послание своей любимой жены.
Георгий прочитал записку несколько раз, но ее содержание все равно оставалось за гранью его сознания и понимания. В записке было сказано:
«Георгий Львович, я знаю, что ты меня никогда не поймешь и не простишь. Поэтому я не прошу у тебя прощения. Просто, ты обязан знать правду. Я полюбила другого мужчину и уезжаю с ним во Францию. Наша семейная жизнь стала для меня невыносимой. О Ники ты всегда заботился лучше меня. За нее я не переживаю. Мы разведемся, как только подготовим документы. Не сердись на меня, прошу тебя. Ты еще будешь счастлив»
Георгию стало душно. Она распахнул окно. Холодный ноябрьский ветер ударил в лицо промозглой волной, но не вернул Георгию чувство реальности происходящего. Он захлопнул окно и достал из книжного шкафа спрятанную за «Капиталом» Карла Маркса бутылку коньяка. Сделав несколько глотков прямо из бутылки, он прилег на диван.
– Может, это все же шутка? – подумал он. – Ну не могла моя Света, моя маленькая девочка, которую я, как ребенка, воспитывал с ее юности, так поступить со мной. Какая любовь? Какая Франция? Стоп! Но, ведь она забрала все свои вещи! Значит, она и вправду от меня ушла!?
Георгий сделал еще несколько глотков, но ситуация не прояснилась и легче почему-то не стало. Тут его осенило:
– Нужно позвонить Свете!
Георгий набрал ее номер и откуда-то из соседней комнаты послышался знакомый рингтон телефона Светы.
– Значит, она меня и вправду бросила! Даже телефон оставила в квартире, чтобы я не смог с ней связаться, – в отчаянии подумал он. – А, может, Света забыла телефон и вернется за ним?
Кого он хотел обмануть?! Георгий с горя помаленьку высосал всю бутылку и забылся тяжелым сном, полным кошмарных видений вперемешку со счастливыми воспоминаниями из своей прошлой семейной жизни.
Ники поразила отца в самое сердце ничуть не меньше своей матери. Она громко рассмеялась, узнав о произошедшем.
– Ну, мама жжет! – восхищенно воскликнула она. – Круто!
– Ники, что ты такое говоришь?! – не поверив своим ушам, сказал Георгий. – Ты что, не поняла? Мама бросила нас с тобой!
– Папа, ну а что ты хотел?! – дерзко спросила Ники. – Мама устала от нашего домашнего концлагеря со всеми твоими «можно» и «нельзя». Она хочет жить по-человечески и я, кстати, тоже. Тебя никогда не волновало, что думает она, что думаю я, тебя вообще наплевать на мнение других людей.
– Замолчи! Я приказываю! – воскликнул взбешенный Георгий. – Как ты с отцом разговариваешь!?
– Нет уж, папочка! На этот раз ты узнаешь мое мнение, даже если оно тебе безразлично! Я считаю, мама правильно сделала, что ушла от тебя! – гордо вскинув голову, сказала Ники.
– Что? – в бешенстве заорал Георгий. – А ну, не груби отцу! Бегом, марш в свою комнату, и ты не выйдешь оттуда до утра! Да, и никаких карманных денег!
– Да, ради Бога! Как прикажешь, папочка! – иронично ответила Ники и вышла из кабинета отца, хлопнув дверью.
– Как же он достал всех! Мама молодец! Я тоже хочу отсюда свалить, но куда? К бабушке насовсем он меня ни за что не отпустит. Он по воскресеньям, и то меня нехотя к ней отпускает. Не понимаю почему, но они терпеть не могут друг друга, – рассуждала Ники. – Может, с ним получится как-нибудь договориться. Он, когда выпьет коньяк, становится таким милым. Перестает меня грызть своими нравоучениями и называет «ангелочком». Вот бы он напивался коньяком каждый день!
После ухода жены Георгий Львович действительно стал пить чаще и намного больше чем раньше. Когда он доходил до кондиции и, пошатываясь, укладывался на диван в своем кабинете, Ники чувствовала себя почти счастливой. Отсутствие холодно-насмешливого лица матери тоже стало приятным бонусом в ее жизни. Чаще всего отец, возвратившись с работы, перекусывал чем-нибудь всухомятку и напивался своим любимым армянским коньком. Послонявшись по квартире без дела и немного пообщавшись с дочерью, она уходил в свой кабинет и не выходил оттуда до самого утра. Только раскатистый храп хозяина дома напоминал о его существовании. В такие дни Ники могла спокойно хозяйничать в большой квартире, смотреть все, что ей вздумается по телику, играть в компьютерные игры, общаться с одноклассниками в соцсетях и ложиться спать тогда, когда ей вздумается, а не строго в десять, как того требовал отец.