– Ну вот. А он – неуютно сидит. То на краешек стула съедет, то съежится…
– Стеснялся тебя, наверно, – авторитетно заключила Настя.
– Их порода – не стесняется. И оглянуться не успеем, как он в нашей квартире пропишется. – заявила бабушка.
– Галочка, хватит, – поморщился дед. – И ты, Настя, парня тоже не обижай. Ему на первых порах тяжело будет…
– Да уж, тяжело! – саркастически произнесла бабушка. – На всем готовом!
– Тебе еды жалко? – прищурился дед.
– Вас мне жалко, – выдохнула бабуля.
– А ты нас особо не жалей. Кстати, за репетиторов Арсений будет платить сам. Я ж вам рассказывал – Челышевы пятнадцать лет на его институт копили…
– Тысяч пять ему понадобится, – задумчиво сказала Настя. – Это как минимум.
– Быстро считаешь, – вяло похвалил дед и отвернулся.
«Нет у этого Арсения никаких пяти тысяч. „Кусок“ от силы», – заключила Настя.
– Преподаватели, кстати, уже в курсе. И Вилена, и англичанка, и обществовед обещали, что мини-группа будет стоить дешевле, чем индивидуальные уроки, – сообщил дед.
– А внимания Настя будет получать меньше, – тут же встряла бабушка.
– Галя! – снова вздохнул дед.
«Да, нам предстоят веселые денечки», – решила Настя.
Что ж, делать нечего – будем ждать этого Арсения. Понаблюдаем за ним в динамике. Тогда и разберемся, что он за фрукт.
Настя проснулась в восемь. Какое счастье, что в школу – ко второму уроку! Она мысленно пожелала загрипповавшей биологичке лечиться как можно дольше. «И на работу, милая, не рвись, а то вдруг осложнение схватишь…»
В квартире – тишина. Дед и мама давно уехали на работу, а бабушка никогда не вставала раньше десяти. Настя минут пять повалялась. Сладко потягивалась, наблюдала за шустрым солнечным зайчиком. Подавила искушение повторить теорему Фалеса. Ну его, этого Фалеса. Все равно по геометрии выше «четверки» она не вытянет, а «тройбан» ей Филипповна вкатить не посмеет.
Ладно, хватит валяться. Лучше за завтраком подольше посидеть. Хорошо: никто под ногами не путается, не торопит. Хотя… кто-то на кухне есть. Бабушка, что ли, уже встала? Да нет, не может быть. Наверно, дед радио забыл выключить.
«Завтракать буду по своей программе. А кашу выброшу в мусоропровод», – решила Настя.
Мама до сих пор варила ей по утрам ненавистную геркулесовую. Если завтракали вместе, приходилось давиться, но есть. А без маманиного контроля – ни за какие коврижки. Ну ее, эту клейкую полезную кашу. «Виолы» с хлебцами съем. И бутербродик с икрой», – решила Настя. Выпрыгнула из постели. И, как была в пижамке, направилась на кухню.
– Шаланды, по-олные ке-фа-а-ли… – вдруг услышала она. В недоумении застыла на пороге.
У плиты стоял незнакомый парень. Лохматый, синеглазый. И брови кустистые, мощные – почти как у Брежнева. Одет в грошовые спортивные брючки и байковую рубашку. Кто он? Ведет себя уверенно, явно не вор. Незваный гость между тем вывел новую руладу:
– В Оде-ссу Костя-а при-и-иводил…
Он ловко подцепил что-то со сковородки, перекинул в тарелку.
– Эй… – хриплым от испуга голосом проговорила Настя. – А ты кто?
И тут же поняла. Арсений! Дед ведь сказал вчера, что Арсений приезжает, а у Насти все из головы вон! «Поезд у него какой-то „пятьсот веселый“, в пять утра прибывает. Сам встречать, конечно, не поеду. Шофера придется отправлять». А бабушка бурчала, что Арсений может и на метро добраться. Дед еще возмутился: «Какое метро, Галя? Он в Москве первый раз, да с вещами!»
Гость оторвался от сковородки. Широко улыбнулся. Пропел:
– «Рыбачка Соня как-то в мае»… здравствуйте, милая Настя! У вас очень красивые крокодилы – ну, эти, на пижаме.
Настя, наконец, очнулась. Наградила Арсения уничижительным взглядом и умчалась в комнату – переодеваться. Вот дела! Теперь в своей собственной квартире придется одеваться.
Она с отвращением натянула джинсы и свитер. Ничего нет хуже, чем с утра, еще не проснувшись, натягивать дневную одежду – она такой колючей кажется…
Вот спасибо деду, удружил!
Настя вновь появилась в кухне и сдержанно поздоровалась:
– Доброе утро. Вы, наверно, Арсений?
Парень усмехнулся:
– Доброе утро. Да, мы, наверно, Арсений. А вы, значит, Настя. Мы с вами в школе тоже на «вы» будем?
А он языкастый! И не теряется: любимую бабулину сковородку уже изгваздал, вся в пригоревшем масле.
– Зачем ножом-то царапать? – пробурчала Настя. – Вон, специальная лопаточка.
Она стрельнула глазом на содержимое сковородки: дурачок, черный хлеб жарит!
– Лопаточка? – удивленно переспросил Арсений.
Настя снисходительно пояснила:
– Это специальная сковородка, с антипригарным покрытием. Экспортная. Тьфу, то есть импортная. Во-первых, на ней можно жарить без масла. А во-вторых, ножом ее царапать нельзя: защитный слой нарушится. Чтобы переворачивать – вон, деревянная лопатка.
Арсений смутился:
– Первый раз про такое слышу… У нас все сковородки обычные.
Настя перешла в наступление:
– И хлеб у нас никто на огне не обжаривает. Если хочешь, чтобы теплый был – вон тостер, включай и грей.
– Чего? Лобстер?
«Темнота!» – чуть не брякнула Настя. Но сдержалась. Дед все-таки просил, чтобы она к гостю подобрее была…
– Впрочем, ладно. Отчистим мы сковородку, пока бабушка не проснулась.
«А этот Арсений совсем на шестнадцать лет не выглядит. Вон, какой высокий, и плечи мощные. В классе фурор произведет. Если, конечно, оденется поприличней».
Настя уселась за стол и церемонно спросила:
– Хорошо вы… хорошо ты доехал?
– Нормально. – пожал плечами Арсений. – Только спать было жестко – матрасов на всех не хватило.
– Да ладно! – не поверила Настя. – Как это?
Арсений фыркнул.
– Это только в фирменных поездах кругом крахмал-марафет. А я в пассажирском ехал. И вообще в плацкарте. Ладно, все клево. Будешь мои гренки?
Настя с сомнением посмотрела на кусочки пригоревшего хлеба.
– Вкусные! – заверил Арсений. – С солью, с перчиком.
– Давай попробую, – неуверенно согласилась она. Открыла холодильник, достала плавленый сыр, батончик сервелата, вазочку с черной икрой.
– Ух ты! – изумился Арсений. – А я думал, это к празднику.
– Подумаешь, икра… – буркнула Настя.
Фраза прозвучала как-то фальшиво.
– А ты мидий когда-нибудь пробовала? – спросил Арсений.
Настя удивилась:
– Мидий? Дедушка их только в Брюсселе ел.
– Что там в Брюсселе – не знаю, а у нас в Южнороссийске мидии классные, – заверил Арсений. – Костер на берегу разжигаешь. Потом ловишь их – и сразу в котелок, пока еще живые.
– Фу, гадость, – сморщилась Настя.
– Не гадость, а высший сорт. Не хуже моих гренок, – скромно сказал Арсений, подвигая к Насте стопочку пережаренного хлебцы. – Да не мажь ты сыром, они и так вкусные!
Настя осторожно откусила кусочек. А ведь не наврал! Хлеб во рту так и тает, и перчинки приятно покалывают язык.
– Молодец, – искренне похвалила она. – Научишь меня такие делать?
– Нет. – вздохнул Арсений. – Больше таких гренок не получится. Видишь – хлеб-то не покупной, а самодельный. Мне бабушка в дорогу испекла.
– Хлеб? Сама испекла? – не поверила Настя.
– А что тут такого? Она еще в войну научилась. Из чего угодно может испечь: хоть из отрубей, хоть из кукурузы.
– Вот вы интересно живете, – улыбнулась Настя. – Мидий едите, хлеб печете.
– Вы тоже не скучаете, – не остался в долгу Арсений. – Сковородки непригорающие, тостеры… А колонка у вас где?
– Какая еще колонка? – не поняла Настя.
– Ну, воду греть. Мне ж помыться с дороги надо.
Настя хмыкнула:
– У нас центральное водоснабжение. Кран открывай и мойся. А ты что, в школу сегодня не пойдешь?
– Думаешь, надо? – скривился Арсений. – Я покемарить хотел, в поезде не выспался… Да и Ильич мне ничего про школу не говорил. Наверно, не оформил меня еще…
– Во-первых, – не Ильич, а Егор Ильич, – поправила фамильярного гостя Настя. – Дед терпеть не может, когда его Ильичем называют. Хватит, говорит, с нас одного Ильича. Даже двух. А во-вторых… В школу ты, конечно, можешь не идти. Только смотри – у нас через неделю городуша по алгебре.