— Георгий, наконец-то, — Богдан приподнялся, скорчив гримасу.
Все его тело было обмотано бинтами, нога висела на спицах. Прошло чуть больше суток, а командир гвардии так осунулся, словно болел уже месяц.
— Хоть ты расскажи мне, как все закончилось! — попросил он. — Лежу здесь один, как в тюрьме. Только слухи долетают.
— А где же ваш мобилет? — поправив висящий на плечах белый халат, я сел на стул рядом с койкой.
— Хм. Понятия не имею. Вылетел, наверное, когда меня взрывом отбросило. Рассказывай! — почти потребовал Богдан.
Я кратко пересказал все события: от моего сражения со Сплюшкиными до штурма их поместья, от успешной операции Мокрухи до внезапного убийства Шершнева.
— Человек в темных очках… Тот самый? Про которого дети из Завденки говорили?
— Возможно. Как знать, — пожал плечами я.
— Так кто он такой? Сильный маг? Житель Изнанки? Или что-то вроде злого духа?
— Не знаю, Богдан Богданович, — вздохнул я. — Скажите лучше, как вы? Что говорят врачи?
— А что я… — скривился командир и почесал старый шрам на брови. — Мы готовились вот-вот начать бой. И вдруг обстрел. Снаряд взорвался прямо рядом со мной, — Богдан хлопнул ладонью по постели. — Духовный щит лопнул, меня нашпиговало осколками и контузило.
— Главное, что вы выжили.
— Выжил. Только что дальше, не знаю теперь. Всего меня изрезало, как через мясорубку пропустили, — Богдан провел ладонью по забинтованному торсу. — И нога еще раздроблена. Большой вопрос, смогу ли я нормально ходить.
— Я постараюсь найти лучшего целителя, какого смогу. Мы обязательно вернем вас в строй.
— М-да… Работал надо мной уже один, четвертого ранга. Только смерти помог избежать. А остальное, сказал, магией уже не вылечить. Да и вообще, знаешь, Гоша… — командир вдруг тяжело вздохнул. — Не уверен я, что хочу обратно в строй. Навоевался. Всю жизнь под ружьем, ни жены, ни детей…
Он потрогал свой перстень слуги рода и улыбнулся:
— Но семья у меня все же есть. Спасибо тебе за это.
— Выздоравливайте, Богдан Богданович, — я пожал ему руку и осторожно похлопал по плечу. — Даже если не захотите вернуться в гвардию, обязательно найдем для вас дело. Или можете просто уйти на покой и жить в поместье, как член семьи.
— Спасибо, — негромко сказал Богдан.
На этой трогательной ноте мы распрощались. Я поехал в поместье Иволгиных, и по дороге вызвал некроманта. Также позвонил своему знакомому верховному судье дворянского суда и объяснил, что хочу сделать. Судья молча выслушал и только раз спросил, уверен ли я. Получив утвердительный ответ, сказал, что пришлет нужного человека и, если я не ошибаюсь, сделает все возможное для наказания злодея.
На пороге поместья Иволгиных, где поставили временную дверь, я появился в сопровождении некроманта и следователя по дворянским делам. Какое совпадение, что это оказался вчерашний усач с грустными глазами.
— Здравствуй, Юлия, — сказал я, войдя внутрь.
Юля явно не ожидала визита и просто шла мимо по коридору. Увидев меня, застыла и вскинула подбородок.
Она была, по своему обыкновению, одета в мужскую одежду. Черные, в знак траура, рубашка и брюки великолепно подчеркивали стройную фигуру девушки. Ее крутые бедра, узкая талия и крепкая грудь будоражили фантазию так сильно, что у меня в штанах начинался пожар.
Как Юле это удается, не понимаю. Другие женщины смотрятся зачастую нелепо, когда одеваются по-мужски.
— Что вам нужно, граф? — тщетно скрывая раздражение, спросила она.
— Моя мать еще здесь?
— К сожалению. Она отказалась уезжать, хотя я прямо сказала, что ей здесь не рады.
Я вздохнул.
— Послушай. Я понимаю, что ты винишь меня в смерти отца. Признаю, что спровоцировал конфликт — но он бы все равно случился, рано или поздно. У Чернобуровых есть враги, и твой отец об этом знал, но все равно решил сблизиться со мной. И с моей матерью. Ты прекрасно видела, что они друг другу нравятся.
— Хочешь сказать, он сам во всем виноват⁈ — прошипела Юлия.
— Мы дворяне, и порой нам приходится жертвовать собой на войнах и дуэлях. Так получилось, что очередная битва стала для барона Иволгина последней. Я не принимаю вину, но поверь, скорблю вместе с тобой. Я рассчитывал, что мы с Михаилом Романовичем сможем еще многое сделать.
Не думаю, что мои высокие слова мгновенно заставили сердце Юли оттаять. Но она, по крайней мере, не стала возражать, а лишь мотнула головой: