Стало тихо. Я приподнял голову и встретился глазами со Сплюшкиным, что сидел напротив, у выбитой двери. Мой нож по рукоятку торчал у него в животе. Барон попытался сотворить какое-то заклятие, но не смог — созданная было структура распалась, и он безвольно опустил руку.
— Чернобуров… — прохрипел барон, и кровь потекла у него по подбородку. — Ты… убил…
Сплюшкин не договорил. Голова его упала на плечо, и глаза остекленели.
Я облегченно выдохнул и с трудом вылез из-под тяжелого комода. В доме продолжала звучать стрельба, а с левой стороны слышался быстрый топот.
Я подтянул лежащую на полу винтовку и залег за тем же гребаным комодом. Когда в коридоре показался гвардеец Сплюшкина, я выстрелил. Солдат получил пулю в грудь и рухнул. Бегущий за ним соратник пальнул в ответ, но я успел пригнуться, и пуля пролетела над головой.
Сжимая в одной руке макр, я с ходу направил энергию на создание щита, а в свободной ладони сотворил сгусток пламени. Встал в полный рост и твердым голосом произнес:
— Сдавайся! Твой барон мертв, не за что умирать.
Гвардеец осторожно высунулся из-за угла. Заметил труп Сплюшкина, потом взглянул на своего мертвого товарища и в конце концов на меня.
— Дерьмо… — процедил он, бросил винтовку на пол и поднял руки.
Раздались шаги с другой стороны. Я обернулся и увидел растрепанную Юлию, которая тащила на себе раненого солдата. Она тоже посмотрела на мертвого Сплюшкина и сказала:
— Отбились, получается.
— Здесь да, — кивнул я. — Но война еще не закончилась.
Подтверждая мои слова, раздался тревожный звонок мобилета.
2
— Ваше сиятельство? Говорит Аслан. Аслан Иванов, помните? — парень кричал, а где-то рядом с ним звучали выстрелы.
— Слушаю тебя, — сказал я, убирая трубку подальше от уха.
— Мне доверили мобилет и велели доложить обстановку! Гвардия Шершневых отступает, мы бьем вдогонку! Отправили людей на помощь Иволгиным! Где вы? Все хорошо?
— В поместье Иволгиных. Враг побежден. Как Богдан Богданович?
— Командир серьезно ранен, увезли с поля боя. Когда нас обстреляли из пушек на подходе, снаряд взорвался прямо рядом с ним…
— Понял. Заканчивайте там. По возможности пришлите сюда целителя. Передай тому, кто принял командование, чтобы явился ко мне с докладом как можно скорее.
— Так точно! — воскликнул Аслан.
Я положил трубку, прижался спиной к стене и стек на пол. Трудный выдался денек. Надо узнать, как там Олег… Он не звонил. Получилось справиться со спецотрядом Шершневых?
Пока я разговаривал, Юля связала пленного, перетянула раны своему гвардейцу — единственному, кто выжил из солдат их рода — и собрала разбросанное оружие, сложив в кучу.
У меня чертовски болел левый бок. Каждый вдох ощущался так, будто по телу с нажимом проводили острым лезвием. Кажется, при последнем полете через комнату я сломал ребро. Возможно, даже не одно. А сразу и не заметил.
Но ничего, пустяки. Целители разберутся. Главное, что первый день войны, по большому счету, за нами. Не без потерь, но мы справились.
Я набрал номер Олега. Странно, но вызов не шел — сначала тишина, потом сброс звонка. Я понятия не имел, что это значит. Единственный вариант, который приходил мне в голову — что мобилет уничтожен.
Набрал номер матери. Та сама звонила уже несколько раз, но поговорить было некогда.
— Гоша! — не прошло и одного гудка. — Мальчик мой, ты в порядке?
— Да, матушка. Все хорошо, — скрипнув зубами от боли, ответил я.
— Точно⁈ У тебя какой-то странный голос! Что происходит, скажи мне⁈
— Воюем, дорогая. Рано что-то говорить.
После этой фразы Юлия, сидящая на полу возле тела отца, бросила в меня уничтожающий взгляд, но ничего не сказала. Громко, по крайней мере. Что-то довольно грубое она пробурчала под нос.
— Что с Иволгиными? Как Михаил?
— Мама, скажи лучше, как вы? Поместье в порядке? На вас никто не нападал?
— Нет. По крайней мере, мы с Людочкой ничего не слышали… Охранные артефакты молчат, защитный купол работает.
— Не могу дозвониться до Олега, — я попытался глубоко вдохнуть и снова скривился от боли. — Ладно, мама, оставайтесь в бункере. Если кто-то попытается ворваться — используйте свитки.
— Гоша, прошу тебя, будь осторожен!
— Конечно. До скорого, — я повесил трубку и осторожно пошевелился, пытаясь найти положение, в котором было бы не так больно дышать.