Леонид Семенович сделал глоток чая и поморщился. Потом отставил чашку, посмотрел мне в глаза и спросил:
— Чего вы хотите?
— Стреляться. Вы не единожды оскорбили мою семью и воспользовались нашим сложным положением. За это я хочу вас убить.
Боровин ничего не сказал, сверля глазами лежащий на столе документ. Там уже стояли печать нотариуса и моя подпись. Чтобы дуэль состоялась, требовался только автограф самого барона.
— Если вы проиграете, род Чернобуровых угаснет, — выдвинул он последний аргумент.
— А вы об этом не переживайте, Леонид Семенович, — холодно отрезал я. — Думайте о своей семье. И принимайте решение поскорее. После того как я убью вас, мне нужно еще кое-что сделать.
Барон замолчал и сделал глоток чая, продолжая смотреть на бумагу.
— Если так не хотите стреляться, можно уладить все миром, — сказал я. — Выкупите у меня «Красноярский извоз», заплатите контрибуцию за оскорбление семьи, и я буду считать вопрос исчерпанным.
— Сколько? — буркнул Боровин.
— Триста тысяч рублей за извоз, и верните машину. Еще пятьдесят тысяч я приму в качестве извинения.
Надо было видеть, как изменилось лицо барона, когда я назвал сумму. Да, деньги немалые. Возможно, столько стоила вся свиноферма Боровина вместе с лавками.
— Если вы не располагаете таким количеством свободных средств, я готов принять любое ликвидное имущество, в том числе драгоценности, макры и оружие. Документ я уничтожу, — я постучал пальцем по гербовой бумаге. — Никто не узнает, что вы опозорили честь дворянина отказом от дуэли. Кроме вашей семьи, разумеется. Решайте.
— Сумма завышена, — выдавил барон.
— Отнюдь. Я учитываю стоимость автомобиля, который вы продали, и породистых лошадей, которых вы продали тоже.
— Вы меня разорите, — пробормотал Боровин.
— А вы уже разорили «Красноярский извоз». Так что будем квиты, — я подлил себе чаю и откатился на коляске к окну.
Барон не стал долго думать. Пробурчал, что согласен на мои условия, и пригласил проследовать в свой кабинет. К моему счастью, тот располагался на первом этаже.
Открыв спрятанный за картиной сейф, Леонид Семенович стал выкладывать на стол ценности: пачки купюр, колье с бриллиантами в бархатной шкатулке, следом папка с какими-то документами, и напоследок — разукрашенный золотом кремневый пистолет с корпусом из слоновой кости.
— Денег двести тысяч, — пробурчал Боровин. — Колье было подарено моей бабушке самой императрицей Кречет, стоит около восьмидесяти тысяч. В папке — акции Уральской угольной компании и государственной железной дороги, общей стоимостью двадцать тысяч рублей. Пистолет моего отца был сделан на заказ и обошелся в десять тысяч.
Я взял папку и пролистал акции. Затем пощупал пистолет, рассмотрел колье и небрежно бросил обратно в шкатулку.
— Даже если я продам ценности за названные вами суммы, не хватает сорока тысяч рублей.
— Помилуйте, Георгий Петрович…
— Сорок тысяч, барон. Немедленно. Если у вас больше ничего нет, я с радостью велю моим гвардейцам разоружить ваших.
Боровин глубоко вздохнул, а потом достал мобилет и велел своим солдатам сдать винтовки. Я же позвонил Богдану и сообщил, что нужно принять оружие и после этого можно снимать осаду.
— Теперь я удовлетворен, — кивнул я и кликнул бойцов.
Они забрали все ценности, сложив в портфель, тоже позаимствованный у барона. После этого я приказал привести Иннокентия, который все это время сидел под охраной в автомобиле. Тот помог составить договор, согласно которому «Красноярский извоз» со всем имуществом (которого осталось немного) переходил к барону.
Я вежливо попрощался с дамами и выразил издевательскую надежду на скорую встречу с дочерью Боровина. Пожалев Иннокентия, забрал его с собой и высадил на улице подальше от поместья барона.
Перед тем как отправиться домой, я заехал в казарму. Она располагалась недалеко от поместья, так что было по дороге. Я приказал Богдану построить весь личный состав и произнес перед гвардейцами речь, поблагодарив за верную службу. А в качестве материальной награды выдал каждому по триста рублей наличными.
Мне действительно понравилось, как работали сегодня гвардейцы, а дать денег — простейший способ получить верность, хоть и не слишком надежный. Но эти люди мне еще пригодятся, поэтому пусть знают, что я ценю их службу.