…Личным примером учит А. Г. Лелеченко работать вдумчиво, творчески, заставляя и других садиться за книгу, искать и утверждать себя как настоящих современных рабочих», — писала в статье Л. Малиновская.
«А Лелеченко и о безопасности людей думал. Обо всех, кроме себя. Надо было перекрыть задвижки подачи водорода. Никого не пустил, сам пошел… Это подвиг… Он думал о своих ребятах. Александр Григорьевич очень любил работать с молодыми, брал их в цех, учил. И все его очень любили — он был настоящим наставником. Так вот, Лелеченко внимательно следил, чтобы никто из его ребят не получил опасной дозы. Он буквально выгонял их из цеха, а сам не уходил… А потом уже еле держался на ногах, но, заметив наше состояние — по лицам, наверное, вдруг начал рассказывать анекдоты…»
— Это очень внимательный и отзывчивый человек, — рассказывал задолго до аварии старший дежурный электромонтер блока, проработавший с Лелеченко в одной смене около четырех лет. — И в то же время — очень требовательный. Иногда это вызывает недовольство, но обезоруживает еще большая требовательность руководителя к себе, та ответственность, с которой он относится к делу.
…Я рассматриваю фотографии и вырезки из газет, собранные в большом синем альбоме «Александр — защитник людей». Так мало в нем фотографий — не любил сидеть перед объективом, сложив руки на коленях, уступал только необходимости — для документов… Всего одна фотография неофициальная: дома, у стола с чертежами во время перекура — сидит, потупив глаза, и улыбается одними уголками губ.
— Во вторник Саня ездил в «Киевэнерго» — утверждал программу испытаний по электрической части. Оставшиеся дни пропадал на работе. В пятницу лег рано, попросив разбудить его без четверти одиннадцать вечера. Но встал сам. Уехал на станцию, — продолжает свой самый трудный рассказ Любовь Николаевна. — Ночью, часа в два, меня разбудил телефонный звонок. Мужчина спрашивал Юхименко. Ошибся номером. А мне как-то тревожно стало после этого звонка. Но вроде бы задремала. В пять утра Римма Хоронжук позвонила: «Тебе Саша не звонил? Алексея в два ночи забрали, там что-то страшное случилось…» Я позвонила на ЦЩУ — центральный щит управления. Ответили, что он в кабинете. Звоню туда: «Саша, что случилось?!» — «Ничего не случилось. Иди на работу».
Пришла я в школу рано, никого еще не было. А тут прибегает мать одного ученика, она в жэке работает: «Вы ничего не знаете?! Авария… Жертвы есть. Если вас будут вывозить из города, пусть учитель за моим присмотрит, он ведь болеет». Только она убежала — позвонила Дина Генриховна Хмелевская, заведующая гороно: «Закрыть все окна, у входа положить мокрые тряпки, детей на улицу не выпускать».
Обычно я в школе допоздна сижу, а тут душа не на месте — еле до трех часов добыла. Прибежала домой. Саша дома. В спальне окна завешены. У него руки красные, шея красная, руки и ноги припухшие. Потом узнала: его семь раз мыли, оттирали… Накормила его. Пришел начальник смены Бондарь, а Саша опять на станцию собирается. Тот ему говорит: «Куда ты? Ведь ночь был…» — «Куда же кроме станции? Там все течет. Там же третий блок в опасности». И ушел. А его, оказывается, отправили в больницу, да он домой сбежал.
…Как много зависит и от одного человека! И неправда, что незаменимых нет. Есть незаменимые — и на них в первую очередь держится мир. В медсанчасти № 126 Припяти всю ответственность с первых минут аварии взял на себя Владимир Печерица — заместитель начальника по лечебной части. Когда-то он фактически спас жизнь моей дочери, подняв на ноги всех врачей детской поликлиники. Ответственность за судьбу ребенка взяла на себя его жена Наталья, тоже врач. Почти домашним врачом стала для нас Светлана Александровна Фролова.
Печерица не был добрым дядей, но он был и оставался человеком и врачом. Без него и в эту страшную ночь, и потом все было бы гораздо сложнее. «Привезли Лелеченко. Попросился выйти на крыльцо и выкурить сигарету. Вышел. Поймал попутку и укатил на блок». Не мог, не смел Печерица удержать его — Лелеченко был незаменим там, на станции, как и он сам здесь, в больнице.
— Вечером пришел домой, с друзьями. Я достала бутылку водки. Сидят они трое, за головы взялись. Тихонько разговаривают, про радиацию гово-рят, про дозы, но чтобы я не слышала, чтобы не волновалась.