В ночь с 25 на 26 апреля ответственным за несение службы в городе был сам начальник ГОВД майор милиции Василий Андреевич Кучеренко. Около часа, объехав посты и важнейшие объекты, он заскочил домой: жена в отъезде, а как дочки? Четырнадцатилетняя Ирина и пятилетняя Людмила спали. Осторожно прошел на кухню, поставил чайник… и вздрогнул от неожиданного взрыва. На АЭС? А может, самолет… преодолевает воздушный барьер? Чайник засвистел и, словно соревнуясь с ним, задребезжал телефон. В трубке взволнованный голос дежурного: «Товарищ майор, докладывает лейтенант милиции Шевченко. На атомной электростанции произошел взрыв. Возник пожар. Сильный. Участковый инспектор капитан милиции Колпак съездил на АЭС на мотоцикле, проверил — он первым увидел пожар, первым позвонил в отдел…». Кучеренко сорвал с вешалки плащ и бросился к лифту. У подъезда уже ждала машина. Мысли набегали одна на другую: «Капитан милиции Колпак… Леонид Николаевич… этот всегда на месте… пожар сильный… позвонить в УВД…». В горотдел вошел, как всегда, спокойным. «Вот что, Яков Николаевич, — обратился он к дежурному, — собирай личный состав по тревоге, а я — на станцию».
Сразу же за мостом машину обволокло не то туманом, не то мглой — в двух метрах ничего нельзя было различить, ехали наощупь. С полуразрушенного здания четвертого энергоблока поплыл битум, сверху бушевало пламя, мелькали фигурки пожарных. Возле административно-бытового корпуса «скорые», кого-то почти бегом несут на носилках к машине. Разыскали директора станции, но он только пожимал плечами… Вскоре дозиметрический контроль доложил: радиация.
Было около двух часов ночи, когда Кучеренко возвратился в отдел. Тишина. Подошел к ленинской комнате, прислушался — тишина. Резко отворил дверь и замер: весь личный состав, не считая тех, кого не было в городе, ждал его… Уже потом, позже, признается он: «Горло перехватило от волнения, от гордости за этих людей, от любви к ним… Рассказал обо всем так, как есть. Приказывать не мог, не хватило совести…» Да, тогда он оперативно принял первое важное решение: нужно перекрыть подъездные пути к атомной, так как утром появятся рыбаки, дачники. Обстановка сложная, но кому-то нужно встать на самые опасные три поста. Да, он не приказывал, он только сказал: надо. И сразу встали трое — работники ГАИ: старший сержант милиции Владимир Денисенко, инспекторы дорожно-патрульной службы коммунист Сергей Малюх и комсомолец Валентин Вишневский. За ними — остальные. Пришлось выбирать, но выбирал Кучеренко машинально, на кого, как говорится, упал взгляд…
Майор милиции Кучеренко сделал самое трудное: отправил ребят на перекрытие подъездных путей к АЭС. Он боялся. Нет, не ответственности. Боялся за их здоровье, за их жизнь. Это потом в МВД УССР подтвердят, что руководство Припятского ГОВД правильно оценило обстановку в первые два часа после аварии. Он и не сомневался в правильности своих действий — ему очень трудно было отправить ребят… Но он преодолел свою тревогу, свой страх за них — первых. Он уже ставит четкие задачи перед каждым сотрудником: об аварии люди знают, не исключена возможность паники и беспорядков, не исключена — и этого нельзя не учитывать; людям объяснять, говорить правду, но успокаивать — дальнейшие меры пока не известны: каждый микрорайон, каждый объект взять под наблюдение и охрану — помощь может потребоваться в любую минуту; расставить посты, по улицам пустить спаренные патрули… Он собирает у себя в кабинете заместителей и распределяет их по микрорайонам, советуется с замполитом — капитаном милиции Анатолием Петровичем Стельмахом. Он встречает заместителя начальника УВД Киевского облисполкома полковника милиции Владимира Ильича Володина, вновь едет с ним на АЭС, объезжает город, инструктирует посты. Утро медленно, но наступает: на часах — пять. Полковник милиции Володин уже поднял личный состав области по тревоге — утром в Припять прибыли работники милиции из близлежащих районов, предполагал полковник и возможность эвакуации — готовил людей…
В ночь на 27 апреля во многих окнах не гас свет… Утром ждали сообщения по радио, но оно упорно молчало. И лишь в обед раздалось: внимание! внимание! внимание! Никаких объяснений — в дорогу. На три дня.
Вслед за сообщением — звонок в дверь. Открываю — на пороге милиционер. Спрашивает о самочувствии, не нужна ли помощь, нет ли больных… Он успокаивает плачущую маму, которая помнит эвакуацию во время войны. Он советует взять для детей теплые вещи — на весеннюю погоду надежды мало (и как он был прав!). У него красные от бессонницы глаза, но до блеска начищенные сапоги. У него на плечах погоны — и дочь тянется потрогать их…