Чернобыль — наше поражение, наша беда. И кощунственно снимать с этой беды копии, потому что, говоря словами Ленина, если оригинал исторического события представляет из себя трагедию, то копия с него является лишь фарсом.
От радиофобии к радиофилии
Вам не часто приходится общаться с людьми, над которыми взрываются атомные реакторы. Я, Сергей Грабовский (фамилия и имя подлинные), один из того немногочисленного оперативного персонала смены № 5 четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС, оставшегося в живых. Да, тот самый обезличенный губаревский оператор, которому авария вменяется… до сих пор и напоминается, косвенно и прямо, всеми сведущими людьми: журналистами, продавцами, колхозниками, медработниками, уборщицами, то есть народом. И мы носим на себе это пятно. А куда денешься? И долго еще будем носить, пока люди не поймут, что ЭТА вина — вина пассажиров автобуса, обвиненных в автомобильной аварии.
И вот, несмотря на это, я чувствую за собой право — и даже обязанность — говорить от лица тех нескольких тысяч «старых» работников ЧАЭС, которые несколько оторвались от общего движения вперед и никак не могут настроиться… в ногу с руководителями: чего-то просят, куда-то пишут, говорят о какой-то соцсправедливости, не очень соглашаются ехать в город XXI века Славутич. Разбаловались на пяти окладах — упорствуют, видите ли: подавай им постоянную прописку в Киеве.
Откуда это упорство?
Постараюсь на своем примере показать хотя бы кусочек надводной части айсберга «чернобыльских» моральных и социальных проблем, айсберга, который никак не может попасть в теплое течение…
После аварии многие (кто раньше, кто позже) разделили участь пациентов различных клиник страны. В эту должность 27 апреля 1986 года вступил и я. Отбыв срок госпитализации (стремлюсь выражаться точно, называть вещи своими именами, поэтому не употребляю выражения «пройдя курс лечения»), многим из нас пришлось вернуться на станцию.
Я был одним из первых, кого в качестве эксперимента допустили в зону при условии получения лишь трети от предельно-допустимой дозы профессионального облучения, но отнюдь не единственным, как утверждает академик Л. А. Ильин. Был и другой выход — уйти со станции. Но это все равно, что, отдав последние деньги, уйти от прилавка, не дождавшись, пока тебе завернут покупку — то есть: недоработан стаж, не определено окончательно (прописка нам дана временная) место жительства. Да, было бы наивным, наверное, потеряв здоровье (или по крайней мере сомневаясь в нем), уйти, не получив по льготному списку машину… Правда, машину пришлось брать в долг, так как около года кочевал по больницам, получая очередной, несвязанный с радиационным облучением, диагноз. К слову, с большим удовольствием пожертвовал бы и машиной, и телефоном в городе Киеве… ради того чтобы вернуть здоровье себе и другим, вернуть прежнюю жизнь, вернуть город Припять. А самое главное — рассеять ту обиду, то неверие, которые засели в наших душах и не имеют конкретного адресата, ведь все говорят вроде бы правильные слова, вроде бы кругом идет перестройка, процветают гласность и демократия… А наш айсберг не только не собирается таять, но и увеличивается.
Многие знают, чем была для нас наша Припять, как мы душой приросли к этому светлому и жизнерадостному городу… Знает об этом и наша администрация, знает правительственная комиссия и все те, что приезжают агитировать «старый», по сути, уже выжатый коллектив за переезд в Славутич. Жесткие и унизительные условия диктуются нам, причем в весьма туманной обстановке, созданной Минздравом и службами радиационной безопасности, в которой действительно уже не разберешь, где ложь, а где всего лишь полуправда. Из соображений черствого рационализма! — они прибегают к запрещенным приемам, используя такие мощные психологические рычаги, как временная прописка, двухлетняя неопределенность и т. д., даже не задумываясь о людях: хватит ли у них после всего пережитого физических и моральных сил для такого переезда, хватит ли решимости снова поместить свою семью, своих детей в условия сомнительно чистой природы. Неужели им еще мало? С той ночи, 26 апреля 1986 года, и по сей день натыкаюсь на стену лжи во всем. Это и наша пресса, особенно товарищи Одинец и Губарев, позаботились о том, чтобы у непосвященных (и в первую очередь за рубежом) создалось впечатление, что город энергетиков Припять (более 50 тысяч жителей) — это поселочек на 25 тысяч человек и искать его на карте надо чуть ли не в Молдавии, а поэтому и отношения к аварии он почти не имеет. Были случаи, когда в очереди к врачам припятчан ставили последними (Припять от ЧАЭС — 3 км, Чернобыль от ЧАЭС — 18 км, Киев — более 100). Это и скрытность (следствие беспомощности) службы радиационной безопасности, и крики на весь мир, что у нас самая лучшая техника (а замеры дозовой обстановки до сих пор ведем допотопными ДП-5 и им подобными приборами). Это и герои пожарные…