Что из этого следует?
Начну с письма москвички Ольги Сергеевны Игнатьевой. Осенью 1985 года ее единственный сын Леонид Владимирович Игнатьев, 1967 года рождения, Куйбышевским райвоенкоматом города Москвы был призван в ряды Советской Армии и 16 ноября этого же года направлен в учебную часть на территории Эстонской ССР. 26 марта 1986 года по состоянию здоровья (у него были ограничения от трех специалистов: невропатолога, хирурга и терапевта) был помещен в Таллиннский военный госпиталь. 7 апреля Ольга Сергеевна навестила сына. Но весь май от него не было никаких известий, «кроме одного короткого ночного телефонного звонка, когда он сообщил, что его срочно переводят для дальнейшего прохождения службы на Украину (якобы по специальности). До службы, на гражданке, Леня успешно окончил Московское медицинское училище по специальности медбрат общего профиля…»
На запросы матери ни командование учебной части, ни администрация госпиталя не ответили.
«Неожиданно 30 мая Леонид позвонил мне и сказал, что снова лежит в том же госпитале. Я срочно выехала в Таллинн и пробыла у него в госпитале несколько дней, ночуя рядом с ним в палате — с разрешения администрации. Леня там получал какое-то лечение и одновременно служил в должности фельдшера.
…в этот приезд меня охватила какая-то смутная тревога, беспокойство за сына. Теперь он выглядел значительно хуже: мучительно кашлял, задыхался, его обуревала сонливость, апатия, сопровождаемая потерей аппетита, потерей интереса к жизни…»
13 октября 1986 г. Леонид был переведен в Смоленскую обл. для дальнейшего прохождения службы.
«…он был проездом в Москве, и мы с ним встретились дома. Он по-прежнему молчал, а перед уходом его на пересылочный пункт я случайно увидела его документы и среди них — бумагу следующего содержания: «Благодарственное письмо… За выполнение особо важного правительственного задания в качестве оператора рядовому Игнатьеву Л. В., 1967 г. р., объявить благодарность от Министра Обороны СССР…»
Когда я спросила сына об этом письме, он уклончиво ответил, что «говорить о таких вещах им не положено» и, вопреки моей просьбе оставить благодарность дома, что он обязан передать ее замполиту новой части».
1 декабря 1986 года Ольга Сергеевна приехала к сыну в Смоленскую область. Прямо с контрольнопропускного пункта ее вызвали к командиру батальона и начальнику штаба. «Их интересовало все, что касалось характера сына, его интересов, наклонностей, болезней и т. д. После недолгих расспросов они объявили о том, что мой сын «молодец», «он отдал свой долг Родине», что он «принимал участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС в мае этого года…»
Из беседы с сыном мать узнала, что он находился в зоне чернобыльской трагедии в селе Корогод в составе отдельного инженерного батальона в должности оператора (назвал фамилии командиров), за что получил денежное вознаграждение 236 рублей.
С 18 января по 27 июля 1987 года, с небольшими перерывами, находился в командировке в Москве, в штабе Московского военного округа, жил дома. «В нем произошли большие перемены: беспрерывный кашель по ночам, мучительные головные боли и сонливость, почти полное отсутствие аппетита, интенсивное выпадение волос, боли в почках, желудке, позвоночнике, в ногах… На Чернобыльской АЭС он в первых партиях солдат занимался дезактивацией грунта… В течение этого года он потерял 22 зуба и с целью протезирования с 1 по 14 декабря 1987 года находился в госпитале Смоленска… 18 декабря 1987 года был уволен в запас… через месяц устроился на работу по своей специальности в отделение общей реанимации Всесоюзного научно-хирургического центра АН СССР… там встретил свою невесту Машеньку. Но его состояние здоровья тревожило… прошел обследование и его проинформировали о том, что он весь «трещит» и что лучше бы не думать о женитьбе… Я достала для Лени с невестой две путевки в подмосковный санаторий, а когда он вернулся, то узнала, что сын похудел на 8 килограммов. А 27 июля 1987 года вечером, придя с работы, я обнаружила моего сына мертвым…»