Иной жизнью, в ином измерении жил сельский Совет: составлялись списки проживающих, уточнялись адреса, оказывалась помощь, разыскивались родственники и дети (работающих в тот день, 27 апреля, эвакуировали из учреждений и организаций). И вместе с этим велись полевые работы, шла посевная… Но жителей Максимовичей беспокоила судьба села: прибывшие дозиметристы установили повышенный радиационный фон. Весть мигом облетела все село, заметно поубавив радушие хозяев и безобидность «гостей». Пьяный мужик на деревянной ноге, завидев приезжих, лез в драку: «Сами построили станцию, сами взорвали, сами и расхлебывайте. Нам — войны по горло…». Ему отвечали нестройным, обиженно-озлобленным хором. И было стыдно и за пьяного мужика, оставляющего деревянной ногой в песке многочисленные ямки — с трудом удерживал равновесие, и за праздную толпу с ее готовностью противостоять слабому, опустившемуся человеку, и за свою отрешенность от пьяницы и от толпы. И было больно, что в словах мужика подспудно чувствовалась правота, что авария случилась именно в Припяти и что, наверное, не скоро обретем мы свое человеческое достоинство, если ищем и находим удовольствие и облегчение в унижении друг друга…
Через два дня после эвакуации, 29 апреля, покинули Припять работники ГОВД — их заменили милиционеры из Богуславского района. Размещались на новом месте — в селе Луговики Полесского района, в полевых условиях. К этому все же многие не были готовы… Я не знаю, что говорил Кучеренко своим подчиненным на вечерней поверке, но на следующий день свободные от службы благоустраивали территорию и ремонтировали школу, которая отныне становилась и домом, и местом работы. Приводили в порядок форму. Солдат всегда солдат. Милиционер — представитель власти, носитель чистоты и справедливости самой жизни. Организованность, дисциплина почти военные. И этого «почти» требует ситуация.
…Человек на своем месте. Как это много значит, как многое меняет и всегда оказывается решающим. Сам Кучеренко — из таких. Я помню, как несколько лет назад он был назначен начальником ГОВД Припяти (прежнего куда-то перевели из-за несоответствия). Пришла познакомиться, уже зная, что сразу после армии поступил в Ивано-Франковскую среднюю специальную школу милиции МВД СССР, два года работал участковым инспектором в Борис-поле, затем учился в Ленинградском высшем политехническом училище МВД СССР имени 60-летия ВЛКСМ, а перед назначением в Припять пять лет был замполитом в Васильковском РОВД. Обыкновенный послужной список. «С чего думаете начать?» — спрашиваю. Чувствую — напрягся, как пружина, но отвечает спокойно: «С себя, а затем с людей, с их сознательности, дисциплины, организованности, порядка. Это всегда важно».
Принципиальность и твердость нового командира были отмечены сразу. Большинством восприняты с облегчением. Кто-то предпочел выждать. Кто-то усмотрел в этом позу, а кто-то и ущемление своих «неограниченных» прав и возможностей. Он не спешил: ломать — не строить, изучал каждого сотрудника. Был убежден: чтобы милиционер воспринимал службу как служение законности и справедливости, он должен быть не только требовательным, но и милосердным, должен не только карать, но и сострадать. И сплеча не рубил: умел прощать, убеждал, поддерживал любое хорошее качество, не помогало — расставался. Не без сожаления: значит, не добрал человек чего-то человеческого. И без сожаления: милиция не то место, где достаточно казаться. Подбирал надежных.
В это время и пришел к нему заместителем по политчасти Анатолий Петрович Стельмах, до этого работавший на АЭС, потом вторым секретарем горкома комсомола, инструктором горкома партии. И вот милиция. Меня такой поворот не удивил. Какими мы представляем себе руководителей? К сожалению, такими: в лексиконе только производные от слов «дело» и «работа», на лицах — выражение этакой государственной значимости и занятости, в манерах — признание собственной непогрешимости: раз поставили, значит, соответствую… Ничего похожего и близко не было ни во внешности, ни в поведении Стельмаха. От него требовали «власть употребить», а он был внимателен к людям и приветлив. Питал искреннюю несимпатию к дутым отчетам и неумным циркулярам. Мог сметь «свое суждение иметь», Словом, являлся человеком не «должностного круга», но был необходим, потому что трудился добросовестно и ничего взамен не требовал. И все же суть ответа на вопрос: «Почему в милицию?» — не только в этом. Чисто условно людей в любом коллективе Стельмах делил на три категории: личности — люди, наделенные неординарными способностями и человеческими качествами; трудяги-исполнители — думающие, знающие себе цену и цель в жизни люди, ставящие рабочую честь превыше всего; и, наконец, работники для себя. И ему всегда хотелось трудиться там, где наименьший процент тех, которые проживают жизнь…