— Мне нечего скрывать, — устало сказала она. — Я ничего не хочу заявить и ничего не хочу признать.
Обыск длился долго. Валерия сидела на диване безучастная. Даже когда из шкафа была извлечена обувная коробка, в которой лежали деньги, никак на это не прореагировала.
— Это ваше? — спросил следователь.
Она пожала плечами:
— Мое.
— Граждане понятые, будьте внимательны. Ведется оперативная съемка.
Когда коробка была открыта, старушки даже прикрыли рты сухими ладошками. Деньги! Так много! И все нерусские! Следователь стал тщательно пересчитывать купюры. Оператор, снимавший обыск, направил на него видеокамеру.
— Сорок тысяч долларов, — спокойно сказала Валерия.
— Тридцать две тысячи четыреста пятьдесят.
— Ах, да! Я же делала покупки!
— Откуда у вас эти деньги? Оператор, наведите видеокамеру на задержанную. Валерия Алексеевна, смотрите туда. Я повторяю вопрос: откуда у вас эти деньги?
— А вам не все равно? Накопила, — пожала она плечами.
— Итак, вы утверждаете, что накопили эти деньги. Валерия Алексеевна, дело в том, что в день, когда была убита Соня Летичевская, кто-то снял с банковского счета гражданина Мошкина Павла Петровича крупную сумму денег. Воспользовавшись его банковской картой. VISA Gold. Этот человек обошел не один десяток банкоматов. Больше ему снять в тот день не удалось.
— Почему вы думаете, что это была я?
— Потому что вижу перед собой деньги. Вы же не можете внятно объяснить, откуда они взялись. Вы купили машину. «Жигули» десятой модели. На какие средства?
— Я что, одна это сделала? — Она пожала плечами. — В нашей стране тысячи людей покупают машины, не объясняя при этом, откуда у них такие деньги.
— Этим занимается налоговая инспекция. А мы расследуем убийство. Валерия Алексеевна, все сходится. Видимо, Соня нашла банковскую карту Мошкина. У вас произошла ссора. И вы убили ее. А потом отправились снимать деньги со счета. Вам же никто не мог в тот день дозвониться. Вы утверждаете, что стояли на шоссе, голосовали. Мол, сломалась машина. Свидетели есть?
— Найдутся. Я заезжала в автосервис.
— Ну, хорошо. Допустим, какое-то время вы действительно стояли на шоссе. Потом вас отбуксировали в автосервис. Но чтобы обойти с десяток банкоматов и не требуется целый день. Вы потому и ограничились этой суммой, что спешили. Не стали рисковать. Подумали, что остальные деньги никуда не денутся.
— Может, их снял сам Павел Мошкин? Такой вариант вы исключаете?
— Именно поэтому счет до сих пор не заблокирован. Нужен звонок владельца. Того, на которого оформлен счет. Об утере банковской карты. Но такого звонка не поступало, мы проверяли. Либо деньги снял сам Мошкин, либо он не может сообщить об утере. Потому что мертв. И мы ничего не можем сделать. Нужен труп. А труп пока не найден. Вы знаете, сколько денег на счету у Павла Мошкина?
— Меня это никогда не интересовало.
— А вот здесь вы лукавите, Валерия Алексеевна. Вдова-то была щедра! Она не только имущество на него перевела, но и большую часть денег. А почему? Что за этим кроется?
— Быть может, любовь? — усмехнулась Валерия. — Такая простая вещь, как любовь, что, не годится для объяснения?
— Ладно, пойдем дальше, — вздохнул следователь.
— А нельзя ли как-нибудь побыстрее? Я устала.
— Побыстрее может быть, если только вы во всем признаетесь.
Поскольку она молчала, обыск в квартире продолжался. В каморке, переделанной под проявочную, возились особенно долго. Наконец, следователь положил на стол перед Валерией фотоальбом.
— Это ваше?
— Мое, — тихо сказала Валерия.
Оператор снова навел на нее камеру.
— Громче говорите. И в камеру, пожалуйста. Смотрите туда. Это ваш альбом?
— Да. Мой.
Следователь стал листать альбом:
— Здесь фотографии Анны Павловны Королевой и Мошкина. Зачем они вам?
— На память.
— Вы же их обоих никогда не видели! Они что, присылали вам свои фотографии?
— Может быть.
— А вот это… Постойте-ка! Вы и убитая Софья Летичевская. Вы что, давно были знакомы?
Она хотела как лучше. Поместила фотографию в альбом, чтобы выглядело правдоподобно. Но не знала, что этим будет заниматься милиция.
— Когда же вы встречались, Валерия Алексеевна? Ведь Софья жила за границей. В Москву, к матери, приезжала редко. Выходит, между вами давно уже был сговор? Что-то не стыкуется. Если альбом похищен вами из дома Королевой, то почему в нем эта фотография? Королева что, признала вас своей родственницей? И вы были знакомы и с ней?
— Нет. Да, я встречалась со своей сводной сестрой, и что тут такого? Иначе, пустила бы она меня на порог, когда вернулась из-за границы?
— Она-то пустила. Но вот охота ли ей было делиться наследством, вопрос другой Хотя, наследства-то никакого не было.
— То есть? — слегка опешила Валерия.
— Есть копия завещания у нотариуса. Подлинник вы, скорее всего, уничтожили. Но этого тоже не помните. А там было написано, что все оставшееся имущество вдова завещает тому же Павлу Мошкину. Все, без исключения.
И тут она сорвалась:
— Выходит… выходит, что не из-за чего было… Совсем не из-за чего… Ничего же нет Как же так? Почему?
— Все хлопоты на пустом месте, Валерия Алексеевна. Потому вы и избавились от Мошкина. Не смогли ему этого простить Но по закону дом теперь достанется все равно не вам. Его многодетным родителям. И деньги. Завещание вдовы можете, конечно, оспорить. Но вы не наследница первой очереди, вот в чем дело. Вряд ли суд будет на вашей стороне. Плюс огромные налоги, расходы на адвокатов. Стоит ли игра свеч? К тому же, вас при худшем раскладе посадят на долгие годы, а при лучшем признают недееспособной. Завещание надо оспорить в течение полугода. Этим будет заниматься ваша младшая сестра, а я сомневаюсь, что она обладает такой энергией и терпением. Будет Соня судиться с наследниками Мошкина?
Она разрыдалась. Понятые переглянулись, заерзали на диване. Мол, сколь можно дамочку мучить? Видели бы они, что эта дамочка натворила в спальне, где был найден труп! Но следователь все же пошел на кухню за стаканом воды.
— Милая, да может, он на тебя наговаривает? — сказала одна из старушек. — Может, это сожитель твой подбросил? Мужики, они такие.
— Какой сожитель? — всхлипнула Валерия.
— А тот, что на зеленой машине приезжал.
Валентин, стоящий на пороге комнаты, удивленно поднял брови:
— На зеленой машине? Постойте-ка… Валерия Алексеевна? Кто это?
— Ничего я не скажу.
Следователь, вернувшись, протянул ей стакан воды:
— Выпейте, Валерия Алексеевна. Сейчас уже заканчиваем.
Она ожидала, что оперуполномоченный заговорит о мужчине, который приезжал сюда на «Вольво», но тот отчего-то молчал. Надо же! Сашины «Жигули» они не заметили, а зеленую «Вольво»… Вот что значит, дорогая иномарка! Говорила Олегу, не бери ты эту машину! Богатство в голову ударило. А оказалось, что мимо прошло. Только краешком и зацепило.
— Ладно, хватит на сегодня, — вздохнул следователь. — Вы устали, мы устали. Посидите в камере, подумаете. Завтра продолжим.
Валентин отозвал его в сторону, зашептал что-то. Валерия напряженно прислушивалась: неужели о мужчине, который приезжал на «Вольво»?
— Хорошо, — кивнул следователь. — Я понял, в отдельную. И под постоянное наблюдение. Охрану предупрежу.
Она с огромным облегчением прикрыла глаза.
Когда вышли на улицу, уже совсем стемнело. Вновь моросил дождь. Тоска, подросшая уже и окрепшая, заворочалась в груди. Осень. Самое отвратительное время года. Она все-таки пережила этот день.
…В камеру принесли давно уже остывший ужин. Есть не хотелось. Одиночество было особенно невыносимым. Маленький дьявол, с обеда сидевший тихо, вдруг поднял голову и тихонько заскулил. «Ну давай, вылезай, — кивнула ему Валерия, — развлеки меня». — И отстегнула цепочку. Он сидел, внимательно к ней приглядываясь. Словно спрашивал: пора, не пора? Глазенки-бусинки хитро блестели. — «Вылезай. Мне скучно. Не видишь, я здесь одна. Скучно. Не с кем поговорить». — «А можно?» — «Тебя никто не увидит». — «Но могут услышать». — «Вылезай! Черт бы тебя побрал!»