— Мастер Бен, вы сегодня плохо выглядите, не больны ли или плохо спали в стартовую ночь? Вы даже чуть побледнели, — ровным голосом проговорил он.
— Да нет, спал. Хорошо, ничего не болит, — ответил Бен, пропустив мимо ушей слово «побледнели», которое, конечно же, ну никак не подходило к его иссиня-черному лицу. Потом все-таки догадался о тонкости «электронного» шутника и отпарировал:
— Кью, я посмотрел в твои ящики, там почему-то нет фетра.
— А что? — не понял Кью.
— Чем же ты будешь протирать свои линзы? Это же надо, перепутать белое с черным! У меня нормальный, здоровый, черный цвет лица, запиши это в свою ячейку контроля моего здоровья. Вот я тебе подкину сейчас такую задачу, что твои электроны будут носиться в твоей железной голове так, что она станет красной, а может, и раскалится добела, вот тогда ты наконец узнаешь, что такое головная боль. Запросишь таблетки, да только глотать тебе их нечем…
— Расчеты окончены, — сухо, чуть обидевшись, провозгласил Кью.
Бен посмотрел результаты расчетов, дружески подмигнул Кью и передал их Харри.
— Молодец, Бен и… ты тоже, Кью, подумайте теперь о сходе с орбиты, аэродром запасной в Центральной Африке. Готовность расчетов через пятнадцать минут.
Бен кинулся к измерителям, длинные его пальцы забегали по клавишам, но не музыка лилась из-под них, а сухие цифры. Бен от усердия даже чмокал своими пухлыми губами, издавая причудливые звуки.
Высокий черный лоб то прорезывала глубокая складка, то он становился ровным, гладким, словно волна пробегала по воде и терялась в ее просторах.
Харри ласково посматривал на Бена из глубины своего кресла, делал пометки в своем журнале.
«Все мысли можно прочитать на лице, вот оно, африканское простодушие, — размышлял Харри, — дорого же оно вам обошлось, это ваше простодушие…»
Так, от задания к заданию, прошел день. Наступило время отдыха. Поужинали. Бен, захлебываясь от восторга, все рассказывал Харри о своих впечатлениях первого космического дня. То и дело заглядывая в иллюминатор, он пытался говорить с набитым ртом:
— Вон там Баальбек, вон там Пальмира, вон там…
— Ты хорошо знаешь историю, Бен, сегодня тебя ждет еще и приятный сюрприз, так что ложись поскорее спать.
— А сюрприз? — простодушно заявил Бен. — Харри, учитель, ты обещаешь сюрприз, а сам укладываешь меня спать! Не думаю, что ты положил мне сюрприз под подушку, как это делают детям? Не во сне же я получу его, Харри?
— Получишь, получишь, я говорю правду, ложись, отдыхай и спи, улыбнулся Харри.
Бен уплыл в свой отсек, умылся, расправил спальный мешок, включил кондиционер, поставил индикатор успокоения на шум листвы и запах джунглей…
«Надо спать», — подумал он.
Но, не утерпев, заглянул опять в иллюминатор. Под ним была уже ночная Африка, города ярко светились огромными светлыми пятнами.
«Сколько огней в сегодняшней Африке, скоро для джунглей места не останется, — думал он. — А вот огромное темное пятно, огней совсем нет. Наверное, Сахара, — догадался он. — А что делает Харри, наверное, анализирует результаты моего труда, наш неутомимый учитель. И почему он такой? Все космонавты преклоняются перед ним, прямо как наши предки перед богом, его знания кажутся бесконечными, а умение во многих делах настолько совершенно, что порой казалось, что автоматы боятся и слушаются его мысли. Наверное, они тоже «склоняют» свои электронные головы перед его гением.
Ну ладно, надо спать, а то учитель заметит нарушение режима, автоматы запишут в регистратор отклонение от программы дня, а этого допустить нельзя — полет-то контрольный. Эх, если бы можно было заглянуть в будущее, прошлое, посмотреть на ту, старую Африку…
Что это? А, вспомнил, мне говорили, что это космические излучения, они попадают на сетчатку глаза и вызывают такие странные и интересные картины — сполохи, дуги, светящиеся траектории. Надо же, как интересно, и спать не хочется… не хочется… не хочется».
Мысль ускользала, дыхание стало менее глубоким, ровным… Бен спал…
На экране внутреннего обзора на Харри смотрело лицо Бена. Глаза были закрыты, припухлые губы делали выражение лица по-ребячески любопытным и чуть капризным, широкий нос придавал мужественность и значительность, курчавые волосы, как грозовые черные тучи, обрамляли лицо.
«Сколько противоречивых черт в этом лице, как будто вся история Африки отражена на нем: и величие, и покорность, и доброта, и жестокость. А все вместе — хороший, умный африканец Бен.