Целая армия! Судья не блефовал, говоря, что здесь у них больше тысячи человек! Людей я, конечно же, вижу единицы — большинство, наверняка прячутся от радиации по фургонам и прочей технике. Впрочем, те, кого я сейчас вижу тоже не собираются ловить лучевую болезнь — все до единого в защитных костюмах. Дисциплина на уровне — это тебе не наш завод, где за ураном ездят на мотоцикле с коляской, в фуфайке и меховой шапке.
А вот и сам Мадьяр. Одет подобающим образом — как будто встречает не меня, а посла из сопредельного государства. Военный мундир с генеральскими погонами… Стоп, Эзук, кажется, говорил, что всего лишь лейтенант… Может он в звездочках не разбирается? Хотя нет, не исключено, что Мадьяр сам себя от нечего делать повысил до звания генерала.
Я глушу двигатель, с Викой на плече выпрыгиваю из кабины, держа палец на кнопке детонатора. Одно лишнее движение и все! Мой порог чувствительности на пределе — если кто-то выстрелит в меня хоть из снайперской винтовки — я успею услышать свист пули и нажать на кнопку. Эзук спрыгивает на снег с другой стороны…
Свист и Судья отдают Мадьяру честь, он же, в ответ, приветствует их кивком головы. Они докладывают ему, строго по форме, о том, в каком квадрате нашли меня, в какое время прогремел взрыв, что у меня в фургоне и т. д. Умалчивают лишь о нашей маленькой потасовке. Оно и правильно — зачем Мадьяру это знать. И вот, выслушав их доклад, Мадьяр делает шаг ко мне. Двое бегунов и несколько человек в защитных костюмах держатся на почтительном расстоянии.
— Здравствуй, Ира. — приветствует он меня, и протягивает руку, словно намеревается пожать мою. Я качаю головой, и демонстрирую радиодетонатор, мол, не стоит подходить слишком близко. Мадьяр понимающе кивает и останавливается…
— Здравствуй. — отвечаю я, сделав пародию на реверанс. — Где мой сын.
— В тихом, спокойном и надежном месте. — отвечает он, — Поговорим?
— Сначала приведи Колю!
— Сначала поговорим. — в спокойном голосе Мадьяра прорезается металл, и я вздрагиваю, испытав на себе всю духовную силу этого человека. Наверняка одним таким словом он заставлял сотни людей идти на верную смерть…
— Еще раз спрашиваю, где мой сын? — я потрясаю детонатором, хоть моя рука чуть дрожит от напряжения. — Мадьяр, я не шучу. Неуловимое движение моей руки, и ты труп. Все мы здесь трупы!
Он пожимает плечами, и делает знак бегунам. Те, послушно кивнув, удаляются в штаб. Мы молчим, ожидая продолжения… Спустя несколько минут они вновь выходят наружу, ведя за руку маленькую фигурку в защитном костюме… Коля!
Увидев меня он вырывается из рук бегунов, которые, в принципе, особо и не возражают, и одним прыжком оказывается подле меня. Я встречаю сына, распахнув объятия, стараясь при этом не расплакаться и не выронить детонатор.
— Коленька, все хорошо? — дрогнувшим голосом спрашиваю я, взяв его за плечи, вглядываясь в его милое лицо, скрытое за стеклом шлема.
— Да, мама. — отвечает он. — Все здорово!
Его лицо светится радостью…
— С тобой хорошо обращались?
— Да! — гордо отвечает мой сын, — Дядя Паша катал меня на настоящем танке! Во-он на том!
— Это БТР! — улыбаясь отвечаю я, — Бронетранспортер, или как он там расшифровывается. А что за дядя Паша?
В глаза Коли мелькает удивление.
— Вот же он, — Коля указывает рукой на Мадьяра. — Он сказал, что вы с ним большие друзья. Он спас меня от тех, кто напал на наш бункер.
Ах, да, теперь я припоминаю. Имя Мадьяра — Павел, Эзук говорил об этом.
— Ах, вот оно что! — притворно удивляюсь я, — Просто я знала дядю Пашу под другим именем. Ну, ты же знаешь этих взрослых, вечно напридумывают себе новых имен и псевдонимов, разберись, поди, какое из них настоящее.
— Ира… — тихо напоминает о себе Мадьяр. — У нас разговор.
— Да, да… Конечно. — Я с неохотой отпускаю Колю. — Отведете его обратно в здание?
Мадьяр понимающе кивает, и Свист делает несколько шагов ко мне.
— Мама… — говорит, вдруг, Коля, — Ты, ведь, больше не уйдешь? Я не хочу больше с тобой расставаться. Прости меня за то, что… Ну, ты понимаешь…
Я киваю, борясь с подступающими слезами.
— Конечно, не брошу! Куда же я без тебя.
Мой сын исчезает в двери штаба, и я вновь оказываюсь один на один с Мадьяром.
— Довольна? — спрашивает он.
— Более чем.
— Тогда давай пройдемся, как старые друзья. Побеседуем…
— А Эзук?
— Он может остаться в машине, а может и пойти с нами — что он сам предпочитает. В том деле, которое я замыслил, он абсолютно бесполезен, так что его неожиданное возвращение вместе с тобой никоим образом меня не волнует.
По презрительному взгляду, брошенному на Эзука, можно было легко судить о чувствах, которые испытывает «Ночная кошка» к праведнику, который категорически против любого убийства.
Мы медленно уходим вглубь лагеря, и со стороны действительно вполне могли бы показаться кому-то давними друзьями, если бы этот кто-то, конечно, не заметил, на что стараюсь держаться от Мадьяра на солидном расстоянии. Эзук, немного подумав, двигается следом.
— Итак, — начинает Мадьяр, — Исходя из того, что неподалеку от нас очень красиво рванула атомная бомба, я делаю вывод, что завод функционирует.
— Да.
— И можно узнать, кто провалился? Твои люди оказались слишком хороши, или облажался кто-то из моих?
— И то, и другое. Я не понимаю, почему ты бросил к заводу такой сброд. Они не были подготовлены к бою, да и вообще… Я помню, как они шли на приступ, многие даже без костюмов!
— Устрашающий фактор. — улыбается Мадьяр, — Люди могли подумать, что на них идет команда «Ночных кошек», или бегунов, как нас зовут в тех стенах. А вообще-то, упор был на тот отряд, что заходил с востока — вот там были подготовленные ребята, подобранные личном мной. С севера к вам шел сброд. Пешки, которые все равно погибли бы рано, или поздно. От радиации, или от пули, при чем не важно, от вашей, или от моей. Такими людьми не грех пожертвовать. Так что же, все-таки, произошло?
— Во-первых, отряд СБРОДА, — я специально делаю ударение на этом слове, — Помог раскидать Эзук. Ты уже знаешь о его способности управлять животными?
— Да. Когда он убежал от меня, его медведь прикончил трех моих людей.
При этих словах Эзук вздрагивает всем телом, но молчит, и по-прежнему идет позади нас.
— Ну и вот, — продолжаю я, — К заводу он привел табун белок.
— Белок? — Мадьяр удивленно вскидывает брови, и бросает на взгляд на Эзука. В нем уже не читается презрения, но и уважения я там тоже не вижу. — Оригинально. Как я понимаю, одна из них сейчас и путешествует у тебя на плече?
— Оригинально. Вот только эти белки не отличали своих от чужих, и чуть не взяли завод вместо твоих ребят. Так что твои бойцы побежали в одну сторону, а наши — в другую. Каким-то чудом Эзуку все же удалось остановить этих созданий у самой стены, и они повернули обратно, ушли в леса. Одна, правда, осталась… — я нежно провожу рукой по жесткой шерстке Вики. — Ну а еще один твой прокол был в том, что ты связался с Тарановой.
— Струсила? — усмехаясь спрашивает Мадьяр. — Побоялась заложить заряд?
— Нет, гораздо хуже. Заложила, но не под стеной, а в убежище, во время ядерной атаки. Она хотела убить как можно больше людей.
— Отсюда мораль, — недовольно бурчит Мадьяр, — Никогда не связывайся с психами. Я ведь еще подумал, когда только встретился с ней, не к добру этот блеск в глазах… Как там у Бушкова было… «Темная водица безумия…» Ты Бушковым не увлекалась? — я отрицательно качаю головой. — А вот я увлекался. Возможно, из-за него служить и пошел, уж больно заманчиво и романтично он спецназ описывал. Кто ж знал, что так все повернется, что и никакой спецназ не поможет…
Про себя я отмечаю, что темная водица безумия плещется и в его глазах, но предусмотрительно решаю промолчать. Мне вообще до сих пор не ясно, как пойдут дела в дальнейшем. Мадьяр, к счастью, не настроен на то, чтобы пристрелить меня на месте, но и я что-то не особо настроена помогать ему уничтожать Америку.