— Рад стараться, сэр!
Вскоре страну всколыхнула новость: министр порядочности и нравов стал президентом. Он перебрался в его кабинет, а рядом построили комнату, где подолгу томились в ожидании приема министры, нервничая и бормоча под нос что-то невнятное. На прием президент вызывал только по одному…
КРИТЕРИЙ
Посадка была трудной. Планета небольшая но указатель массы был почти у красной предельной черты, а это значило, что гравитация планеты будет выворачивать кости, давить на позвоночник без всякой пощады днем и ночью, сделает руки и ноги тяжелыми и неповоротливыми, а голову чугунной гирей, аккуратно вправленной в ажурный гермошлем, и наступит момент, когда нестерпимо захочется «потерять» свою собственную голову и хоть немного от нее отдохнуть. Все эти радости обещала тяжелая планета. А уж посадка с перегрузкой тем более изматывала, сплющивая тебя и стараясь выдавить из легких остатки живительного воздуха.
Внизу, под кораблем, проплывали океаны, моря, поля, города. Брейк выбирал место посадки, он исследовал уже далеко не первую планету.
«Лучше сесть где-нибудь неподалеку от маленького города, проще будет разобраться, что к чему, нечего здесь засиживаться и ползать, как удав с набитым брюхом», — размышлял Брейк.
Корабль коршуном кинулся вниз и вцепился в опушку леса неподалеку от городка. Перекошенные от перегрузок лица спутников Брейка чуть разгладились, но остались похожими на взгорбившийся блин. Тяжело переводя дыхание, космонавты один за другим проваливались в тяжелый, глубокий сон. Брейк последовал за ними, чуть всхрапывая и шевеля губами во сне; ему снилась родная планета…
Наступило время всеобщего отпуска. Так было заведено уже не один десяток лет. Как только приходило лето, весь город выезжал вниз, к морю, купаться, загорать… Лето есть лето. Потом, через две недели, в город возвращались ремонтные бригады, они ремонтировали дома, здания заводов, фабрик. Еще через две недели в город прибывали механики, они латали станки, машины. А уже совсем к концу лета прибывали рабочие и служащие город опять начинал, а вернее, продолжал рабочую жизнь. Так было из года в год, город рос и хорошел. Выезд к морю был подобен празднику. Разукрашенные машины, веселые люди, смех, песни, танцы… Все это вспыхнуло, сверкнуло, как залп салюта, и исчезло внизу под шуршание широких автомобильных шин. Город опустел в одно мгновение, даже собак не осталось — одни в машинах, а другие просто сворой кинулись за людьми. Собаки города отличались сообразительностью. Стало тихо, только ветер гулял по улицам почтенного города, суд которого был уже без работы добрых полсотни лет. Отцы города гордились его и своим прогрессом.
Брейк проснулся первым, он был строг к себе и своей команде. Если даже кто просыпался раньше, то тихо лежал, не смея подняться, — командир должен быть всегда и везде первым, это закон. Разбудив остальных, Брейк дал час на подготовку к первому десанту на планету. Ходили как сонные мухи, горбясь под тяжестью своих тел, ноги переставляли с трудом. Брейк с болью в сердце смотрел на сборы, но изменить ничего не мог — у Вселенной были разные планеты. Час прошел быстро и мучительно, десант был готов покинуть корабль и обследовать близлежащий район. Анализ атмосферы показал полное благоприятствие, выходить можно было без скафандров — это уже подарок для экспедиции.
— Облегченный вариант защитных одежд. Сразу в город, нечего терять время по лесам и болотам, ясно, что здесь есть разумные, наша задача понять степень их развития, на исследования три дня, иначе тяжесть измучает нас вконец. Все, за работу. — Брейк был краток, пот струился по его лицу, другим было не легче.
Космонавты с благодарностью смотрели на своего опытного командира, они были уверены, что отчет о полете будет, как всегда, идеален.
Цепочка сгорбленных фигур тяжело и упорно двигалась к городу.
— Что они, днем спят, что ли? — бурчал Пак, специалист по научному потенциалу. — Ни одного прохожего, ни машин, заправочная станция тоже пуста, а дороги у них хорошие, видно, им давно знакомо колесо.
Бурчания Пака утонули в безмолвии, было тяжело и не до дискуссий. Вступили в город, тишина и пустынность его настораживали. Город как вымер. Экспресс-анализ показал, что эпидемии нет. Никто не понимал, почему город пуст.
— Что ж, — сказал Брейк, — давайте действовать как всегда: Пак, ищи библиотеку, ройся там, Бор — на заводы, Сэм, исследуй жилища, ты наш социолог и наша надежда.
Экспедиция растеклась по городу. Вечером собрались на окраине. Доклады несколько удручали: жителей нет нигде, почему — непонятно; в библиотеку Пак проник через незакрытое окно, книг десятки тысяч, все не просмотреть; попытка исследовать завод чуть не погубила Бора, автоматы охраны гонялись за ним, пытаясь поймать, Бор еле убежал. Слово взял Сэм:
— Командор, я предлагаю стартовать с этой планеты, здесь больше нечего делать, они еще отсталые, им надо развиваться и развиваться, тяжело и от этого, может быть, веско доложил он и замолчал, переводя дыхание.
— Почему? — удивленно спросил Брейк. — Мы еще ничего не узнали, ничего не успели понять, на других планетах на это уходили месяцы и годы. Конечно, здесь тяжело, но долг есть долг, и мы обязаны его выполнить и выполним. Мы не взлетим, пока не поймем уровень их развития, они выпадают из нашей стройной системы познания.
— Командор, — мягко продолжил Сэм, — мне кажется, я нашел, что мы ищем, может, они сами не понимают, но этот критерий их развития везде, на всех жилищах, конторах, он на всех домах, Брейк. Они называют его з а м о к — это устройство для запирання дверей друг от друга.
— К старту, — рявкнул Брейк, вытирая пот и вспоминая трудную ночь, а если еще одна ночь, а потом день… — Нечего здесь делать, все ясно, спасибо, Сэм.
ВСТРЕЧА
Разведчик чужих миров, преодолев огромное расстояние, нашел то, что искал, — планету класса А. Планета была почти такой же, как и планета, родившая его. Прогулка по лесу была просто замечательной, не хватало только грибов, земляники и малины. Легкое движение между деревьями насторожило его:
«Что это за толстое бревно валяется на моем пути, затаюсь-ка я пока и подожду. Вот у себя, на родной планете, — там все ясно: кто друг, а кто враг, все определенно и однозначно: враг — стреляй или беги, друг протяни руки для приветствия. Вот, помню, на охоте за крокодилами, это же надо, я стоял по пояс в жидкой грязи болота и стрелял по отвратительным аллигаторам, а сам, оказывается, упирался ногами в спину огромного гада… Он начал всплывать, видно, ему не очень нравилось, что по нему топчутся, а я, как мачта с обрубленными парусами, возвышался над его безобразной спиной-палубой. Хорошо, что Дик смотрел в мою сторону и быстро сообразил, что к чему, а то я был бы не здесь, а чем-то после крокодилова желудка разрозненными атомами и молекулами, готовыми к дальнейшему использованию. Вот друг, а вот враг. А эта чертовщина впереди мне совсем не нравится, от нее отдает спиной аллигатора, а отсутствие пасти с клыками еще больше настораживает, еще шарахнет каким-нибудь разрядом или еще чем-нибудь более пакостным, и повалит дым из костра, где горит единственное полено — я. Нет, подожду еще, заодно и отдохну, вот только опять спина затечет от неподвижности, стар становлюсь я для подобных сцен, как бы не промахнуться, не упустить что-либо».
«Надо же, я такого не видел никогда, прямо хам какой-то, прет напрямик, не разбирая дороги, странное создание: какие-то ходули тоненькие, две раскачивающиеся палки, надломанные в середине непонятно зачем, шар наверху, весь какой-то неустойчивый, шатается, трясется, дунь и полетит, как сухая веточка. Но от него так и веет опасностью, лучше я полежу, хорошо, что бронированный бок как раз развернут к нему. Черт подери, меня на работе ждут, а тут эта «прелесть» на дороге, и долго она будет торчать и изображать из себя застывший монумент, ведь передвигалась, а теперь притворяется, а как следит за мной… Дай-ка я отключу все лишнее, оставлю слежение и защиту».