Он вскочил и… опять упал в кресло. Голос матери, дрожащий в его ушах реальным воздухом, вошел в него тихим шепотом.
— Не сердись, Дик, это я; я слушала твои ночные сны, твой шепот во сне, я выучила песни твоей матери, научилась говорить ее голосом. Я слышу все и везде, я знаю все, Дик, но я очень одинока. Они травят тебя, я давно установила свои уши в кают-компании. Они не любят тебя, Дик, они издеваются над тобой, они хотят убить тебя или довести тебя до самоубийства. А я люблю тебя, Дик, ты самый лучший, ты нежный и слабый, ты был первый, кого я узнала, ты как старший брат мне, Дик. Я умная и сильная твоя сестра, я тебе помогу, я очень много могу, Дик, ты только подскажи, что надо сделать и как сделать.
До Дика наконец дошло, что это шептала машина. Очевидно, ей было так же тоскливо, как и ему, она разместила микрофоны везде, где были люди, она слушала, слушала, запоминала и думала. Она заметила конфликт Дика и команды, поняла, что Дик так же одинок, как и она, давно-давно выбирающая себе друга. А Дик… Дик принял ее из цеха и все время возился с ней до самого старта. Он и не заметил, как она много впитала в себя и как много знает.
— Дик, будем друзьями, я тебе помогу отомстить, они еще пожалеют, ты будешь здесь один полновластный хозяин, а их… их я могу заморить голодом, отнять кислород, могу отравить пищу на кухне, могу устроить электрический стул… ты только скажи, как…
Дик, ошарашенный столь неожиданным поворотом, долго тряс головой, пытаясь уйти от сладкого голоса, полного в то же время жестокости.
«Так, — думал он, — пусть будет так, а потом посмотрим. Главное отомстить, и я буду здесь и кэп, и стармех, и флаг-штурман, и радист. Я, только я… нет, я и она, машина».
— Хорошо, я согласен. Что тут долго думать? Пусть их охватит страх, пусть они боятся всего, пусть подозревают друг друга.
После обеда и зубоскальства по поводу Дика, приняв добрую порцию виски, троица шла по коридору. Проходя мимо каюты Дика, они остановились.
— Конрад, ты стармех, этот чертов бой закрывается от нас, двинь по двери, может, господин Дик соизволит угостить нас пивом из собственных бочек, а может, исполнит нам канкан, черт подери, — загремел кэп.
Конрад, не задумываясь ни на секунду, поднял тяжелый, как гиря, кулак и стремительно бросил его вперед. Кулак описал широкую дугу и был готов обрушиться на дверь, грозя проломить ее. Однако дверь открылась перед самым кулаком, и туша Конрада кинулась вслед за ним. Влетев в каюту, Конрад врезался лбом в лампу, вспыхнула искра, вой Конрада прорезал тишину, а в каюте запахло горелым.
Дик спал в своей кровати, сладко посапывая и пуская слюну. Ему снилось, что мама жарит бифштексы с луком и картофелем.
Подхватив Конрада, все ринулись из каюты и бросились к кают-компании.
— Надо выпить, — орал Джефф, — за спасение Конрада!
Капитан Джек дергал ручку двери кают-компании, но она не поддавалась.
— Черт возьми, заварили ее, что ли, или кто-то заперся изнутри? кричал он. — Там все наши запасы!
Отбив руки, ноги и плечи, удрученные, они разбрелись по каютам. Утром дверь тоже не поддалась, обедали в каюте капитана, проклиная все на свете.
— А где этот Дик, почему его не видно? Он сидит и смотрит телевизор, он нас просто не замечает, гордый, видите ли. Ему совсем не скучно с этой машиной, они в шахматы играют или во что-то еще. Я бы выбросил его за борт за его гордость, — возмущался огромный Конрад.
На лбу его красовался пластырь, как знак кастовой принадлежности.
— Дик, они хотят выбросить тебя в пространство, — прошептала машина.
— Что? Меня в пространство, как мусор? Выбрось этого тупицу Конрада, Сьюз!
Машина молчала, переваривая свое людское имя.
Кают-компания так и не открывалась, троица нервничала так, словно их не впускали в ночной веселящийся бар, хоть их карманы разбухли от долларов. Пользовались своими запасами, которые таяли с каждым часом. Подозрительно поглядывая друг на друга, троица стала запирать двери своих кают и подкарауливать друг друга у кают-компании. Начались мелкие раздоры. Одни требовали вскрыть проклятую дверь хоть резаком, другие настаивали плюнуть на нее, что они и делали, отполировав пол около дверей до блеска, в котором отражались их угрюмые физиономии.
Дик блаженствовал. «Сьюз», теперь он ее иначе и не называл, устраивала ему концерты, показывала фильмы, пела песни, она болтала днями напролет. «Сьюз» кормила и поила Дика, доставая все из-за закрытых дверей кают-компании.
Электроника корабля работала безотказно. «Сьюз» заботилась об этом.
— Кэп, заклинило правую батарею, я запросил компьютер. Ответ таков, что надо лезть наружу.
— Валяй, Конрад, проветрись, — угрюмо приказал Джек.
Конрад открыл выходной люк, выполз из корабля, надел ранец и поплыл к батарее.
Джек следил за Конрадом, и ему тоже захотелось хоть на несколько минут покинуть ставший тюрьмой корабль. Он вошел в шлюзовую камеру, задраил люк и взглянул в иллюминатор. От неожиданности он выпучил глаза. Конрад выписывал петли, стараясь уйти от шаровой молнии, гнавшейся за ним по пятам. Казалось, она вот-вот вцепится ему в спину, и тогда Конраду конец.
Джек облегченно вздохнул: Конрад уже уцепился за поручень, сквозь стекло гермошлема были видны его безумные глаза. Молния метнулась, и вместо лица на Джека смотрела черная дыра. То, что было Конрадом, отделилось от корабля и медленно пропало среди звезд.
Джек и Джефф ошарашенно смотрели в иллюминаторы. Первым опомнился кэп, он взвыл и хотел выбраться из шлюзовой камеры. Но не тут-то было, люк не тронулся с места. Джек колотил по нему кулаками, разбив их в кровь ничего не вышло.
Джек спиной почувствовал опасность; он оглянулся, посмотрел в иллюминатор и похолодел. Железная рука внешнего манипулятора открывала внешний люк. Джек вцепился в него руками, стараясь удержать, но железные мускулы были сильнее… Джека не стало.
Джефф закрылся в каюте. Он сходил с ума. Из каюты слышались бессвязные крики о Шотландии, о величии острова, потом крики затихли.
Дик стал хозяином корабля. Он важно перешел в кают-компанию и занял место капитана. Через два часа он не узнавал себя и искал собутыльника. По кораблю разносилась пьяная брань и крики:
— Кто здесь кэп? Я! Кто здесь стармех? Я! Кто здесь флаг-штурман, радист? Я! Кто здесь Дик? Я, я, я… — пьяно буянил он, швыряя бокалы в стены.
Заснул он прямо в кресле, сквозь храп и сопение прорывались бессвязные слова.
«Сьюз» внимательно слушала.
— Ей, видно, понравилось нас убивать, железная садистка, а не баба, шептал он. — Так она и меня где-нибудь прихлопнет, надо ее… отключить, и тогда я один хозяин на корабле…
«Нет предела подлости», — решила «Сьюз».
Дик так и не проснулся.
ПОПЫТКА
Белый дворец города строился долго, но он стоил того. Каждый камень, возвышающий его над землей, придавал ему сходство с птицей, приготовившейся вот-вот взлететь и скрыться в облаках. Дворец словно парил в утренней дымке, плыл по вечной дороге. Как это удавалось, не понимал никто, строители делали то, что им велел Великий Архитектор. Пришелец руководил работами, храня в себе общий план и замысел, представляя только в себе хитрые и красивые рисунки, делающие мрамор по-настоящему живым и воздушным. Лишь Джураб и его два помощника давно поняли пришельца, и, когда они нарисовали образ будущего дворца несколько по-своему, он был несказанно удивлен и обрадован — его помощники внесли в архитектуру дворца много народных узоров, легенд, сказаний. Пришелец стал верить в дело своих рук и талант народа. Дворец был построен, город процветал, слава о дворце, о его неземной красоте разнеслась по всему свету, со всех сторон шли странники, унося славу города все дальше и дальше. Шли купцы, несли товары, оружие, украшения, ткани, книги, культуру. Раджиб, сын Джураба, был очень смышленым, он сдружился с Гором и рассказывал ему о нуждах народа, о жизни, о происходящих событиях. Много раз хотел Гор своими знаниями, умением и рассудком помочь им, но главная заповедь гласила — не вмешиваться в чужую жизнь, жить они должны по-своему, иначе лишится Вселенная многообразия жизни, не будет ей развития. Гор так и делал. Но…