– А вы, сеньор Эриксон? Если вы и в самом деле представитель «Комиссии за упразднение рабства»… от чего вы прячетесь?
Швед беспокойно заерзал в своем кресле.
– Это не одно и то же… –запротестовал он. – Если я начну трезвонить на каждом углу кто такой есть на самом деле, то любой торговец рабами пришлепнет меня при первом удобном случае в каком–нибудь переулке. Но те всегда вооружены и у них заранее разработан план нападения… Зачем скрывать свои имена, даже от меня?
– Я думаю, что на этот вопрос лучше всего ответят они сами, а мне нужно найти их. Я хватаюсь за любую надежду на помощь.
– Искренне желаю вам удачи, но найти их будет трудновато. Уже год, наверное, о них ни слуху, ни духу. Если все еще существуют, то должно быть прячутся в каком–нибудь отдаленном уголке пустыни… Интересовались когда–нибудь какую площадь занимает Чад? Эта страна больше Испании и Франции вместе взятых, а жителей всего около четырех миллионов, да и то население раскидано по всей этой огромной территории. Здесь почти нет шоссе и других дорог, нет аэропортов, каких–либо других средств связи… Если они не хотят, чтобы их нашли, то их никогда и не найдут.
– То же самое можно сказать и про похитителей моей жены, но я вас уверяю, что найду их и верну ее… У них же есть семьи, где–то они живут…
– Семьи?.. – Эриксон замолчал, поднеся недокуренную сигару к губам.
Было очевидно, что мысленно он находится далеко отсюда, хотя и взгляд его был устремлен на торговцев «хауссас», продававших деревянные статуэтки под деревьями вокруг площади Независимости. Отрицательно покачал головой:
– Нет… Не думаю, что кто–то из них имеет семью здесь, в Африке, но…
– Что но?.. – встрепенулся Давид.
Эриксон взглянул на него и не совсем уверенно произнес:
– Вообще–то, это всего лишь слухи… Здесь, в Чаде…
– Да, я знаю, Чад – это страна слухов… Так о чем же на этот раз говорят?..
– Где–то пару лет назад в Форт–Лами приехала одна девушка… Какое–то время жила в том доме, на противоположной стороне площади, а затем организовала Колледж де Парвалюс у дороги, ведущей на кладбище… Говорят, что какое–то время она была любовницей одного министра и нашел он ее в одном кабаре Триполи…А затем министр скрылся, прихватив с собой кругленькую сумму, а девушка так и осталась здесь, и как показалось все это ее совершенно не затронуло… Вот тогда–то один человек сказал мне, очень конфиденциально, что на самом деле она была любовницей одного из участников «Группы Черное Дерево». Мой человек уверял, что каждые три–четыре месяца он приезжает, чтобы повидаться с ней, остается на несколько дней и затем вновь исчезает…
И как я вам уже сказал – это всего лишь разговоры.
– Как я могу добраться до этого колледжа?
Тор Эриксон сверился с часами.
– Половина второго… Где–то в это время она обычно проезжает на своем фургончике чтобы забрать детей. В два у них начинаются занятия. Я вас отвезу туда.
– От того, что вы начали помогать мне, будут у вас проблемы?
– Возможно… – он потушил сигару в пепельнице и взглянул на Давида. – Конечно будут… Кто вас направил ко мне?
– Это – секрет. Я обещал не рассказывать об этом. Мне лишь сказали, что «Эриксон либо набирает наемников, либо сам занимается торговлей рабами, либо представитель Организации Объединенных Наций… Идите к нему сами и попытайтесь узнать…»
– И если бы получилось, что я не тот человек? Если бы я оказался торговцем, что тогда?
Давид промолчал. Казалось, что он даже не слышал вопроса.
Допил свой коньяк, поставил бокал на стол.
– Могут европейцы участвовать во всем этом?
– Мне больно это говорить, но да, – ответил швед. – Ну, не напрямую, не в качестве охотников за рабами, но известно, что некоторые руководят этим бизнесом из Каира, Хартума и Аддис–Абебы… Есть также пилоты, что перевозят человеческий товар на последнем этапе, капитаны кораблей, водители грузовиков…
Но хватка этих европейцев начинает чувствоваться где–то гораздо выше, на международном уровне. Каждый раз как в ООН собираются принять какие–нибудь резолюции или одобрить действия, затрагивающие интересы некоторых стран, не возражающих против рабства, кто–то всегда вмешивается… Кто–то, кто при других обстоятельствах всегда размахивает знаменем за свободу и равенство, и за права человека… И знаете почему? – он замолчал и пауза тянулась довольно долго, словно он специально хотел добиться определенного театрального эффекта. – Причина одна и та же, что движет этим миром, друг мой… Это – нефть! – закончил он с ударением.