Из станицы Заостровской почти подпольно приехал могучий — косая сажень в плечах — казачина Илья Туголуков с молодой женой Настей из клана Пантюховых. Уж неизвестно по какой причине (а сами молодые наотрез отказывались объяснять), а только родители с обеих сторон наотрез отказались благословить молодых под венец. Не помогли ни уговоры Ильи, ни слезы Насти. Но любовь, как говорится, зла, и теперь в форте Заря были свой кузнец и своя агрономша. По весне Настю Туголукову свезли на неделю в замок Россия, и сейчас весь двор форта был затянут веревками, на которых сушились детские пеленки. Вскоре после этого в форт нагрянул сам глава Заостровской Семен Туголуков. Чинно за руку поздоровался с Женей, в один взгляд оценил двор и хозяйство, сходил поглядеть на внучку Варвару, потом махнул рукой и изрек:
— Живите с Богом, дети.
К концу того же лета к Заре пробили просеку. Из форта Сибирь отдали две машины: маленький одноместный квадр из самых первых Жениных трофеев, и полюбившийся Жене «кюбельваген». К огорчению Жоры-байкера, «ковровец» ему забрать с собой не дали, но Женя посулил при первой возможности обеспечить адекватную замену. Слово свое он сдержал и теперь Жора раскатывал по окрестностям на новенькой красной «хонде». «Кюбельваген» перегонял в форт Заря парень из новеньких Ефим Максаков. Перегнал и остался. Говорит, пейзажи понравились. Фима оказался шустрым малым и за неполных два месяца успел найти себе подругу из таких же, как он сам, потеряшек, Люду Звонареву. Ее и привез с собой. Еще с ним приехали Евсей Кузьмич Приходько и, к огорчению населения Сибири, Василиса Феофановна Прачкина. Как-то сложилось у Кузьмича с бабой Лисой. Сам бывший колхозный сторож объяснил свое решение тем, что в форте Сибирь стало слишком суетно.
— Ходют все туда-сюда, мельтешат, ажно во глазьях рябит. Шумят-галдят, никакого спокою нетути.
После этой реплики Кузьмич в пять минут собрал манатки и прыгнул в «кюбель». У бабы Лисы тоже барахла оказалось немного, и уже через пару часов они выбирали себе комнату в форте Заря, а Курт Шрайбер объявлял конкурс на вакантное место шеф-повара форта Сибирь.
И вот все пятнадцать человек собрались в столовой. Женя не стал ходить кругами и без околичностей вывалил на головы людей всю привезенную информацию.
— В общем, в ближайшую пару недель, скорее всего, предстоит нам снова отбиваться от эфиопов. — закончил он свое выступление. — И в этот раз ситуация будет посерьезней, чем в прошлом году. Так что я, прежде всего, предлагаю Анастасии Туголуковой погостить с Варварой у бабушек и дедушек. Пароход до замка Россия будет послезавтра.
— Это что же, Илью одного здесь оставить? — тут же возмутилась она. — Да ни за что!
— Настенька, ну что же ты, я ведь не маленький, — прогудел могучим басом супруг, — Ты, действительно, съезди к батюшке, все родичи тебе да Варюше рады будут.
— Ни за что, и даже не надейся! Ты тут под пулями будешь шастать, а я там цветочки собирать? А если что с тобой случится? Не поеду!
Бах! Кузьмич так треснул крепкой ладонью по столу, что строптивица от неожиданности замолчала, что, собственно, и требовалось.
— Ты, девка дурная, не о том думаешь, — прикрикнул на нее бывший сторож. — Ты должна сейчас перво-наперво о дочке позаботиться. Ибо это окромя всего еще и продолжение рода вашего. И твой первейший долг в том и состоит, чтобы пока муж твой боронит форт от ворогов пакостных, дитя ваше уберечь, ибо в нем суть ваша и смысл жизни твоей.
Настя смолчала, но насупилась. По всему было видно, что отступать она не собирается. Вот ведь какая упрямица! А Кузьмич продолжал, не снижая напора:
— Вот ты, девка, ерепенишься, а лучше бы прикинула: бой будет жаркий, всякое может произойти. И если, не приведи Господь, что с Варенькой случится, как ты потом Илье в глаза глядеть будешь? А как перед собой оправдываться? Как ты вообще жить на свете сможешь, ежели знать будешь, что могла дочку сберечь и не сделала того по причине вредности натуры и ослиного упрямства? Ехай, поперечница!