В машины не вошло и половины всех ящиков. Не по объему — по весу. Зеуде уже принялся мысленно потирать руки: сейчас Юджин попросит покараулить добро, и несколько очень полезных в хозяйстве вещичек обязательно достанутся ему. Но тут на дороге раздался шум моторов, и вскоре на поляну выкатился бортовой ГАЗ-52 в сопровождении шишиги с крупнокалиберным пулеметом. «Нет», — понял вождь, — «нынче не обломится».
Глава 17
Тащиться с тяжелым караваном Жене не хотелось. Медленно, пыльно. Главное — медленно. Поэтому он пересадил Сергея из броневика к себе в «кюбельваген», взамен загрузив «ганомаг» лежавшими в вездеходике ящиками с револьверами.
— Ну что, Фима, пусти-ка меня за руль.
Фима без особого удовольствия поменялся местами с шефом. Женя уселся за руль, поерзал по жесткому сиденью, устраиваясь поудобнее.
— Ну что, ребята, держитесь крепче! Кто выпадет на ходу — не теряйтесь, сзади на газонах подберут.
И дал гари.
Триста километров до Берлина «кюбель» по меркам убитой напрочь Зусулки буквально пролетел, оставив далеко позади колонну грузовиков.
В Берлине они остановились у тамошней таверны перекусить баварскими сосисками с тушеной капустой, и Серж поразился, как много людей узнают Юджина. Большинство кивают издали, но многие подходят, здороваются за руку. Некоторые заводят разговоры на тему «а помнишь!». А людей здесь было не в пример больше, чем в форте Заря. У Сержа, отвыкшего от большого общества, даже зарябило в глазах, поэтому он уткнулся в тарелку и сосредоточенно питался. Впрочем, сосиски были действительно мясными, капуста — свежей, хлеб — мягким и до ароматным, а пиво, настоящее светлое баварское пиво, просто обалденным. Серж, последние месяцы живший, в основном, на консервах, рубал в три горла, получая от простой, в общем-то, еды несказанное удовольствие.
Наконец, все было съедено и выпито. Хозяин заведения самолично вышел к Жене, тепло попрощался, приглашал заходить еще, отказался брать с него деньги, и нагрузил с собой небольшой, литров на десять, бочонок того самого пива.
Дергать занятого разговорами Женю было как-то неудобно, поэтому Серж насел на Фиму:
— Слушай, чего это он? — и взглядом указал на хозяина, солидного немолодого немца с изрядным животиком.
— Так Евгений Михайлович год назад его из рабства у эфиопов выкупил. За пять литров бензина и десять дробовых патронов. Тогда он еще начальником Сибири был, еще битвы с Джамалом не было, и окрестные племена принялись тех рабов, кто уже не мог работать и бы, по сути, при смерти, ему в форт свозить. А он людей выкупал, лечил, откармливал. Ну а когда Джамала убили, половина спасенных немцев переехало в бердлин, а вот этот поднялся, таверну, видишь, открыл. И если Женя заходит поесть, всегда старается сам обслужить, денег не берет, и с собой всегда что-нибудь положит. Вроде, как благодарит за спасение жизни.
— И много тут таких, благодарных?
— В Берлине — десятка полтора, еще столько же в Сибири. А вообще, тут год назад такое месилово было! Сам Евгений Михайлович об этом говорить не любит. А я — я попал сюда уже после, когда вся веселуха уже кончилась. Ты лучше Федьку расспроси, бабы Лисиного внука. Вот он все в подробностях опишет, и даже покажет тот дробовик, из которого самого Джамала завалил.
Сергей не понял половины из этого рассказа, но переспрашивать не стал. Действительно, после расспросит, да и ехать пора. Но вот тот факт, что как минимум три десятка человек обязаны Юджину жизнью, в голове осел.
После перекуса за руль снова сел Фима. Тут уже не до гонок: строгий Уксусников понаставил дорожных знаков, входивших в жесткое противоречие с требующей полета душой. Эта дорога, между замками Берлин и Россия, была сейчас вполне безопасна. Дикое зверье, какое не выбили местные охотники, ушло подальше в дебри тайги. Пакистанка была зачищена, набеги бармалеев ушли в прошлое. Знай, кати себе спокойно, да наслаждайся окружающей природой. А теперь, с отвоеванием двух третей зусулки. Берлин и вовсе становился почти что тылом.
В замок Россия удалось приехать засветло. Закинув вещи в гостиницу (и такое теперь водилось), Женя отпустил Фиму гулять, а сам, прихватив гостинцев, отправился в больницу к Ольге. Его остановила на пороге строгая медсестра.
— Время посещений закончилось. Приходите завтра.
Никакие уговоры, увещевания и намеки на близкое знакомство с самой Зенгер не помогли. Загрустив, Женя поднялся на стену и, облокотясь о парапет, принялся смотреть на реку. Дебаркадера теперь было два, и ко второму как раз и были зачалены два трофейных монитора. Оба корабля были одинаковы. Низкобортные, широкие корпуса. Надстройка и ходовая-боевая рубка сдвинуты к корме, на баке полностью закрытая броней орудийная башня со спаренным 37-мм автоматом. На корме, на крыше надстройки, прикрытый с трех сторон бронещитками, крупнокалиберный пулемет. Еще по два пулемета поменьше, видимо, калибра 7.62, в барбетных гнездах по бортам. По меркам Платформы — линкор. По сравнению с таким «Дункан» — так, мелочь, максимум — легкий крейсер. У одного из мониторов в основании рубки была рваная дыра, из которой торчали куски исковерканного железа. Серо-зеленая краска рубки над дырой хранила следы пожара. Женя засмотрелся, задумался о своем настолько, что не услышал приближающихся шагов.