— Добрый вечер, Евгений Михайлович, — прервал его медитацию знакомый голос.
— И вам того же, Алексей Александрович. Не сидится в кабинете?
— Насиделся за день. Ну и подкинули же вы мне работенки! Прямо как год назад. Хотя нет, на этот раз побольше.
— На этот раз все было сделано с высочайшей санкции, так что вините в этом только себя.
— Ладно, ладно. А вообще везучий вы человек, Евгений Михайлович.
— Вы же сами меня убеждали, что везение — результат серьезной предварительной подготовки.
— А я от своих слов и не отказываюсь. Но кое-что все же было сделано вами, так сказать, сверх плана.
— Это вы сейчас о чем? — подозрительно спросил Женя, перебирая в памяти события прошедших суток.
— Да про все сразу. И про броневики, и про «языков», и про оружейную локалку. Но больше всего меня удивили ваши новобранцы. Профессор Гольдбрейх аж трясется весь, так ему хочется с ними пообщаться.
— Но ведь никто не мог предусмотреть, что подданные Нового Иерусалима окажутся такими непатриотичными. Кстати, они говорили, что еще пара десятков человек спит и видит, как бы срулить из «земли обетованной» сюда к нам, причем многие — семьями.
— Вот послезавтра приедет сюда официальный представитель иудеев, с ним и будем об этом разговаривать.
— Кстати, к вам уже довезли двух пленных ортодоксов? Я отправил их в Сибирь вчера ночью.
— Еще нет, но они уже в пути. Я послал за ними «Стерегущего», так что в ближайший час ожидаю. Вот и будет, так сказать, предмет торга. А к вам на неделе заедет человек из разведки, поспрошает вашу шестерку переселенцев. Надо составить возможно полное представление о том, что происходит в этом закрытом анклаве.
— А что шведы? Их большой начальник ведь сидит нынче у вас, так сказать, на подвале.
— Шведы пытаются сделать рожу кирпичом и сказать, что, мол, отдельные несознательные граждане приняли по своему желанию участие в эфиопской авантюре. Но им это не удастся. Во-первых, эти симпатичные кораблики не дадут, а во-вторых, ваш трофей в моем подвале рассказывает, видимо от шока, такие вещи, что просто так им будет не отвертеться. В любом случае, такой урон в живой силе и технике надолго отобьет у них охоту к пострелушкам. Их делегация приедет завтра. А через неделю, думаю, откроем торгово-пассажирское сообщение с Китаем. Теперь мы имеем на руках все козыри, чтобы диктовать скандинавам свою волю. Будут ерепениться — пошлем эскортировать торговый караван их же дредноут.
— А эфиопы? Сегодня с утра я имел беседу с официальным представителем их правительства по поводу передвижения нашего блок-поста. Сейчас он примерно в ста двадцати километрах от Аддис-Абебы. Возникло такое чувство, что они еще не догадываются о масштабе катастрофы.
— Утром, может, и не догадывались, а днем по радио была официальная беседа с тамошним королем на предмет возвращения военнопленных. Договорились создать комиссию для установления границ анклавов.
— Тут надо бы поаккуратней подойти к вопросу. Ко мне недавно попал дневник неизвестного эфиопа, который, по-видимому, длительное время изучал район, лежащий между нами, то есть фортом Заря, и Аддис-Абебой. В числе прочего, он нашел нетронутую локалку, развалины древних строений, в которых обнаружил очередной шарик-индикатор, и собственно платформу терминала. В своей рукописи он подробно обозначил расположение этих интересных мест. Оригинал и копию перевода я привез для нашего уважаемого профессора. Проблема в том, что эти объекты находятся довольно далеко от форта и вообще от обжитых мест.
— Вы, Евгений Михайлович, если уж начинаете удивлять, то делаете это весьма обильно. И когда вы планируете основать новый форт?
— Нескоро. Во-первых, он находится довольно далеко от Зари, более пятидесяти километров. А во-вторых, платформа терминала ушла в болото и находится сейчас под водой на глубине нескольких метров. Я планирую сперва заселить те места убегающими от Аддис-Абебы племенами, расчистить лес, осушить болото, а уже потом активировать платформу.