Если же вы все-таки склонитесь к отшельничеству, то мы можем и в этом случае предложить вам подходящее место. Например, на границе моря и материка. Построим вам дом, обеспечим связью, наладим снабжение: продукты, топливо, боеприпасы — все, что нужно. Вроде, и сам по себе, и при желании можно поговорить с людьми. А при желании и в народ, как говорится, сходить. В конце концов, есть возможность свободного поиска. Места здесь еще малоизученные, а Смотрящие авиатехнику ограничивают еще строже, чем оружие. Так что нужно ходить по лесам, изучать территорию, по возможности картографировать местность. В случае столкновения с чужими поисковиками, можете прикрываться анклавом. Не сомневайтесь: мы впишемся. Но взамен за дипломатическую и силовую поддержку все найденное — в анклав. И уже тут расчет наличными без малейшего обмана.
— Я бы, если можно, поездил по анклаву, посмотрел на поселки.
— Это — сколько угодно, — махнул рукой Командор. — Только слишком долго не тяните с выбором: не любят у нас неработней. А теперь идите к казначею, он вам выплатит все положенное. Только я настоятельно рекомендую сперва прогуляться на рынок и озаботиться подходящей тарой. Все же, вам причитается немалая сумма. Ах да, у вас же, пока, нет наших денег. Ну вот, возьмите на развод.
Он вынул из кармана и выложил на стол пару небольших монет. И, видя, что Серж не торопится их брать, пододвинул их по столу к нему со словами:
— Берите, я не обеднею. В конце концов, именно я и совершаю эмиссию этих денег.
Сергей, поколебавшись, взял два блестящих кружочка белого металла. Повертел в руках, разглядывая рисунок на реверсе, спросил:
— Серебро?
— Обижаете, — деланно обиделся Сотников. — Платина! Ну, идите. Вам уж и ехать скоро.
Вот эту встречу и вспоминал сейчас Серж. Ему предложили на выбор кучу вариантов: делай, что душе угодно. А будет неугодно — вздохнут, но отпустят в другой анклав. И теперь, опять же, дело за ним: выбрать то, что ему действительно нужно. Осталось только понять: а что он хочет? Что ему нужно? Не прямо сейчас, а вообще, по жизни? И вот этот вопрос был, надо сказать, самым сложным.
Вообще говоря, Серж мог спокойно остаться в гостинице замка Россия. Его вещи бы прислали с оказией в целости и сохранности. Тогда зачем он сейчас возвращается в форт? Да кто ж его знает! Может, по инерции, может, по дурости, может, действительно что-то там есть такое, притягивающее к себе. Но почему? Это ведь не его дом. Там у него нет ни одного близкого человека. Галка — не в счет. Так, все-таки что?
Он не пошел в бой за форт, и все тамошние жители об этом знали. И Серж видел осуждающие взгляды большинства из них. А почему? Его что, посчитали трусом? Нет, хуже: его посчитали торгашом.
Казалось бы, что такого плохого в купеческой стезе? Крутятся люди, деньги зарабатывают. Рискуют, пожалуй, чаще многих. И не все, далеко не все стремятся обмануть доверчивого покупателя. Было время, когда слово купеческое дороже золота ценилось. Тогда в чем подвох? Да вот, наверное, в чем: рано или поздно, купцы начинают все на свете мерить деньгами. Все на свете становится товаром. Все можно купить, стоит лишь предложить подходящую цену. А можно и продать, особенно, если прибыль светит вдвое, а то и втрое против затрат.
Обычно люди делят мир на своих и чужих. О своих надо заботиться, поддерживать помогать и все такое прочее. А чужие — к ним относятся с подозрением, стерегутся и постоянно ждут от них какой-нибудь пакости. Торгаш же… для него мир делится на приносящих прибыль и приносящих убытки. И для него не зазорно торговать с врагом, если это приносит прибыль. И выходит, что его, Сержа, посчитали таким вот беспринципным торгашом. И ведь не так уж далеко они были от истины. И этот чертов Юджин, он его сразу раскусил, потому и начал предлагать ему за шарик разные блага. Почему же он уперся? А потому, наверное, что не хотел эти торгашеские намерения открывать перед людьми, с которыми уже был в бою, в разных переделках, отношения с которыми уже почти что стали доверительными. А такой финт мог все откатить назад. То есть выходит, что в тот момент ему были важны эти люди, и даже отношение этого проклятого Юджина! А когда Юджин — вот же проницательная сволочь — понял его коммерческие интересы, то как раз и стал говорить с ним не как с товарищем по оружию, с которым только что бок о бок бился с эфиопами, а как с обычным торгашом. А теперь скажите, кто в этом виноват?