– Доброе утро, Александра Юрьевна! – в мою палату вошел врач с утренним обходом, – Как чувствуете себя?
– Хорошо.... Карен Аванесович, а как зовут ту девушку, что Свету подменяет?
Доктор вскинул густые кустистые брови.
– Нет, что вы. Света работает по графику, и придет к вам сразу после обхода. К вам кто-то приходил?
Да. Кто ко мне приходил? А приходил ли? Или мне приснилось?
– Нет, все в порядке… Никто не приходил…
Доктор подозрительно нахмурился.
– Майор Смирнов еще не прислал охрану? – спросила я.
Карен Аванесович отрицательно покачал головой.
– Мы все головой отвечаем за вашу безопасность, Александра Юрьевна. Жалобы есть?
– Нет.
– Ну и славно. Думаю, завтра вас можно будет выписать. Вы как на это смотрите?
Вернуться в жизнь? В пустую квартиру?
– Не думаю, что готова…
– Но ведь вам придется покинуть нас. Рано или поздно, – доктор улыбнулся, подмигнул, и вышел.
За ним закрылась дверь.
Главное успеть достать Мазурина до того, как он придет за мной…
40
Мне не спалось. Мысли сводили с ума. Плакать не могла. Я ворочалась в больничной койке, беспокойно ожидая утра.
Все отделение спало.
Мимо палат, по коридору, хихикая прошли медсестры. Ночной чай?
Я повернулась на другой бок.
Сегодня Света ко мне так и не пришла. И та таинственная девушка тоже не вернулась. Наверное без укола мне совсем не спиться…
Дверь в мою палату открылась.
Я скорее почувствовала, чем увидела.
Заметив, что я не сплю, гостья мне улыбнулась.
– Время вечернего укола, – сообщила она, зажигая свет в палате.
Вечернего? Настенные часы показывали полтретьего утра.
Девушка посмела вернуться? Конечно, ведь мои слова всерьез никто не воспринимает. Я ведь в клинике для душевно больных.
Я затравленно взглянула на медсестру и протянула ей руку, сгибом вперед.
– Уколите мне снотворное поскорее.
Сестра мне добродушно улыбнулась и подсела на стуле, ко мне поближе.
Ее поднос, как и утром, был укрыт марлей.
Девушка осторожно откинула ее. На подносе, как и утром лежал наполненный шприц, и смоченная спиртом вата. И все. Что это? Забывчивость? Пренебрежение? Откровенное неповиновение? А может она просто не медицинская сестра?
Девушка обхватила мое запястье и промокнула кожу ваткой.
Я выхватила шприц с подноса, пока медсестра отвлеклась, и вонзила иглу ей в плечо. Мне потребовалось усилие, чтобы его содержимое опорожнить в организм незнакомки. На белом рукаве появились крошечные капельки крови. Медсестра отшатнулась от меня, как от башенной собаки и порывисто вытащила шприц из своего плеча. Ее глаза стали огромными, а губы сложились буквой «о». Казалось, моя гостья не могла поверить в случившееся.
Я выбралась из кровати, отошла подальше от девушки. Я ведь не знаю, что вколола ей. Дрожащими руками я принялась натягивать шелковый халатик персикового цвета, глядя, как псевдомедсестра, в последний раз недоверчиво на меня взглянула, и обмякла на стуле, закатив глаза.
Что же было в этом шприце? Какой-то яд?
На нетвердых ногах, я подошла к медсестре. Из уголка ее губ струилась белая дорожка пены.
Я попыталась нащупать пульс на ее шее. Но не могла. Девушка мертва? Я попыталась отодвинуть ее веки. Зрачки закатились далеко. Потом поискала пульс на запястьях. А потом поняла, что не одна.
Крупная фигура замерла в дверном проеме, которую я заметила лишь краем глаза. Все еще сжимая мертвое запястье, я оглянулась на дверь.
Тот самый блондин, что преследовал меня в клубе, вошел в мою палату в костюме медбрата.
Крик застрял у меня в горле. Не осталось никаких сомнений. Они пришли за мной. И это «лекарство» предназначалось мне.
Блондин сделал еще шаг ко мне и закрыл за собой дверь.
Я попятилась и зацепилась ногой за стул. Тот пошатнулся, и тело девушки с глухим стуком упало на пол.
Я взглянула на нее, и до меня вдруг дошло. Я убила человека… Хладнокровно и расчетливо.
Блондин демонстративно достал из кармана какой-то шнурок, и принялся накручивать его края на свои руки.
Я уже ощущала, как тонкая веревка впивается в мою шею, медленно перекрывая кислород…
Неужели я позволю убить себя, так и не отыскав убийцу Олега? Нет, у них не получиться так просто! Позволить Мазурину победить, все равно, что осквернить память Олега, и его семьи.