— Мне все равно, — пожала плечами Эрта.
Когда они обошли все более-менее важные объекты, они вернулись на конюшню, где Ульрих начал готовить Грома к отъезду.
— Ты уедешь сегодня?
— Да. Обедать я тоже не буду, — ответил он.
— Меня ждут в монастыре. Я уехал без предупреждения, — объяснил он.
— Понятно.
Повисло неловкое молчание.
— Ты что-то хочешь сказать? — наконец, спросил он
— Мне придется ходить в платье?
— А ты не хочешь?
— Я могу ходить в чем угодно, не в этом дело. Просто… мне немного страшно.
— Да ну? — изумился Ульрих — я думал ты ничего не боишься
— И чего же страшного в том, чтобы ходить в платье? — продолжал изумляться он.
— Да не в платье дело. В этом доме. В тебе. И не то, чтобы боюсь, просто все это для меня как-то непонятно. Зачем я здесь?
— А ты не хочешь быть здесь?
— Хочу.
— Тогда зачем искать еще повод?
— Незачем, — согласилась она.
Смотря как он собирается, и понимая, что сейчас он уедет, и это будет так долго, она почему то начала испытывать грусть. И почему-то начала скучать по нему уже сейчас. И чтобы это скучание не доставляло ей впоследствии более неудобных ощущений, она спросила:
— Ульрих, можно я тебя поцелую?
— Зачем? Тебе опять надо кого-то мной заменить?
— Нет.
— Ты хочешь поцеловать именно меня?
— Именно тебя.
— Для чего?
— Просто так. Потому что хочу. Разве нужно искать еще повод?
— Не в качестве извинения или благодарности?
— Нет.
— Целуй.
Она подошла к нему и потерлась носом, а затем щекой, о его щеку, потом нежно поцеловала его в уголок рта и тронула губами его губы. Он замер. Она отошла.
— Ты чудесно целуешься, — отмирая, сказал ей он.
— Правда?
— Очень.
— Можно я попрошу тебя о чем-то… интимном? — решилась она.
— …. интимном? — поразился он, — что ты хочешь?
— Пока ты не скажешь, могу ли я это сделать, я не могу тебе об этом сказать. Вдруг, это оскорбит тебя.
— Ты не можешь меня оскорбить.
— Хорошо. Тогда я прошу тебя полоскать зубы настойкой ромашки, календулы, или мяты, после того как ты поешь.
Он не знал, оскорбиться ему или нет на такое заявление. Но, он уже дал обещание.
— Я подумаю.
— Подумай, пожалуйста. Мне бы хотелось целовать тебя с б'ольшим удовольствием.
— Ты не получила удовольствия, целуя меня?
— Получила. Но, не такое, как могла бы получить.
— Я подумал. И я согласен. Ты хочешь еще поцеловать меня?
— А ты этого хочешь?
— Я сейчас вернусь. Пойду, поищу ромашку.
Когда он ее нашел, она проверила качество получившегося из нее настоя на вкус. Проверяла долго, серьезно и вдумчиво, крепко обвивая Ульриха своими руками. Вбирая и сохраняя в себе, чтобы запомнить как можно ярче все свои ощущения. Не отрываясь от ее губ, он, вдруг, поднял ее на руки и понес в дальний закоулок конюшни, где было свалено свежее сено. И остановился посреди него. Он передумал ехать сегодня. Не разжимая объятий, они опустились на колени напротив друг друга. Он потянул вниз кольцо ее черной сплошной одежды, и она медленно начала раскрываться, освобождая его взору ослепительную белизну тела Эрты. Он чувствовал, как будто вытаскивает из кокона прекрасную бабочку. Эти его чувства еще больше разожгли чувства Эрты.
— На тебе так мало одежды… — медленно прошептал он.
— Много одежды стесняет движения, — медленным шепотом отвечала ему она, — ненамного, но для меня мгновения — это очень много…
— Да, я понимаю, — втекал в нее его шепот, — но, тогда мне нужно уравнять шансы. Ты мне поможешь?
Пальцы Эрты начали бродить по его телу, освобождая его от одежды.
Когда он остался в нижнем белье, он остановил ее руки, поймав их в свои. Она стояла напротив в одних белых эластичных лентах своего форменного белья.
Они замерли, прижимаясь головами, друг к другу.
— Я не могу, — увеличивая тон шепота, сказала Эрта.
— Почему?
— Я не могу делать это так, как делала раньше. Сейчас все совершенно не так. Все по-другому.
И она чувствовала его растерянность, он тоже не знал что делать.
— Наверное, это смешно, — тоже повышая тон, прошептал он, — но, и я не знаю что делать. Я тоже не могу как раньше.
— Мне не смешно. Мне неловко. И это странно — ответила она — я не знаю что делать, но я знаю, что хочу этого сделать. Сейчас. С тобой. То, чего я не знаю, как сделать.
— Вот, и со мной также. Только мне еще хочется поцеловать тебя.