Время просто перестало существовать. И она не знала, когда наступил этот момент, когда весь мир взорвался перед ее глазами… когда она просто выпала из реального мира в другое измерение. Она не слышала ничего. Она только ЧУВСТВОВАЛА. Она чувствовала столько всего, происходившего сейчас в ее теле… и все это было УДОВОЛЬСТВИЕМ. Почти болезненным. Чистой, ничем не разбавленной эйфорией. Она не слышала своих криков, стонов, шипения… судорог, ее извивавшегося в оргазме тела… потом она пришла в себя… и оргазм все еще продолжался… приступами, толчками, отголосками… то возрастая, то замирая, еще несколько минут. Как эхо. То, что сейчас произошло было для нее — искусством. Искусством достижения этой высоты. Которой она еще никогда не достигала. Она не чувствовала своих ног. По ним еще пробегали искры судорожного оргазма… и она посмотрела в его глаза. Глубокие, как бездна. Потемневшие и непроглядные… и выдохнула: 'Спасибо'. И услышала в ответ выдох его благодарности. Это было сказочное и беспредельное искусство.
Потом они долго лежали и молчали, приходя в себя, постепенно возвращаясь в реальный мир. Ее голова лежала у него на плече, и он перебирал этой рукой гладкий шелк ее волос. Одеваться им не хотелось. И только на обнаженном теле Эрты все еще было ожерелье из корней папоротника. Наклоняясь, и целуя ее голову, он нарушил молчание:
— Ты сделала это не потому что тебе было плохо?
— Нет. Мне было хорошо, — ответила она, целуя его грудь, — И мне никогда не было так хорошо как сейчас. А тебе?
— Мне очень хорошо. И я никогда не чувствовал ничего подобного.
— Правда?
— Я похож на лгуна?.. — укоризненно посмотрел на нее Ульрих.
— Нет, — зачарованно любуясь им, ответила Эрта.
— Ты сделала это, потому что тебе хотелось сделать это именно со мной?
— Именно с тобой.
Они опять молчали. И он опять нарушил его первым:
— Если ты опять намерена сбежать и пополнить мою коллекцию твоих ножей, то можно я выберу, что мне больше нравится до того, как засну?
— Нет.
— Почему нет? Тебе жалко нож?
— Нет. Я не сбегу. Но, если ты хочешь нож, выбирай любой.
— Я не хочу выбирать, я хочу всё.
Все еще находясь в гипнотическом трансе его голоса, она отвечала:
— Всё не могу, извини.
— Понимаю, ведь тебе придется быть там, где они, даже если ты этого не хочешь. Поэтому и хочу их все.
— Но ведь я и так у тебя. И я хочу быть у тебя. Мне все равно, какое оружие у меня в руках. Я любым убиваю не хуже, я могу убивать и без оружия. Просто в нем часть меня.
— Об этом я и подумал, что со мной только половина тебя. Я хочу вторую половину. Где она?
— Если бы я знала.
— Все еще не хочешь рассказать, куда твое оружие увлекает твою вторую половину?
— Еще нет, извини. Сейчас мне вообще не хочется думать о том, что было до этого дня. Так тебе нужен нож?
— Нет. Мне нужна ты.
— Зачем?
— Если бы я знал.
Она приподнялась, опираясь на руки и на Ульриха, внимательно посмотрела на него и твердо сказала:
— Я тоже хочу, чтобы я была тебе нужна, и я не знаю зачем.
— А я тебе нужен?
— Очень.
— Почему?
— Я не знаю.
— Я тоже хочу быть нужен тебе.
— Нам очень нужно знать, зачем нам это нужно? — серьезно спросила его Эрта.
— Не думаю, — серьезно ответил он.
— Я тоже, — поддержала его она.
— Просто будем вместе до тех пор, пока мы нужны друг другу? — улыбаясь, предложил он.
— Да. — серьезно ответила Эрта, наклоняясь чтобы поцеловать его.
Утром, провожая его, она спросила:
— Когда мы увидимся?
— Я надеюсь, что скоро, — тихо отвечал ей и себе Ульрих, садясь на коня.
— Я тоже надеюсь — тихо сказала Эрта.
— Правда?
— Очень.
— И ты будешь меня ждать?
— Очень.
Выезжая за ворота, он остановился, медлил еще несколько минут, потом обернулся к ней: