Последний раз посмотрев вниз, на тело коня, Ульрих попрощался с ним навсегда:
— Что ж, друг мой, хранитель, спасибо тебе за все. Я в неоценимом долгу перед тобой. Надеюсь, ты попадешь в лошадиный рай и найдешь себе там красивую лошадку. Уверен, что с кобыльим полом у такого достойного красавца как ты проблем не будет. И пусть тебе будет хорошо там, за облаками. Я тебя не забуду.
Потом он отвернулся от ямы и, волоча за собой ноги, пополз в сторону, откуда слышались человеческие стоны и хрипы, в надежде узнать что-нибудь о судьбе Эрты. Не успев преодолеть и пары метров, он услышал ее голос. Она пела. Необыкновенно красивую мелодичную колыбельную. Она все-таки сошла с ума? — подумал он. Сбросив шлем и арбалет, сбросив все снаряжение, которое могло его замедлить, оставив только кинжал и меч, он, собрав все свои силы, усиливая их возникшей острой тревогой за нее, пополз на звучание ее голоса.
Мгновения жизни
Эрта рыдала не в силах остановиться, и впервые жизни не заметила чьего-то приближения к ней. Но, она даже не вздрогнула, когда сильные руки легли на ее плечи, потом обхватили ее, всю, и сильно прижали к жесткому телу. Ульрих обнимал ее, молча целовал ее лоб, глаза, лицо, руки, пытаясь успокоить. Потом он сказал:
— Расскажи. Я хочу знать, что заставило тебя плакать. Я должен знать что это. Я не хочу больше допускать ничего, что заставит тебя плакать.
— Ты уверен, что хочешь знать? Ты все равно не поверишь.
— Рассказывай.
И она начала рассказывать. Сначала безразлично, потом зло, потом огорченно, потом жалобно, как ребенок. Она рассказывала ему всё. От начала до конца. От самого своего рождения и до смерти. До смерти Существа. А в ее голове и сердце все еще звучали первые и последние, единственные слова Существа, за всю историю Живого Содружества: Ульрих… любовь… Это все-таки рай! Пусть даже она попала в него слишком рано. Он спас ее мир от непонимания. Два мира, Возможно, и больше. В раю живут ангелы. Ангелов нельзя не понять, и они не могут не понять ее. И он понимал, и ни разу не усомнился в ее словах.
Ульрих молчал и слушал, запрокинув голову, упершись затылком в каменную глыбу, наморщив лоб и крепко прижимая к себе Эрту, по-детски прильнувшую к его груди и успокаивающуюся теплом, непоколебимой надежностью его души и близостью его самого. Он верил.
— Я должна найти их. И я должна уйти с ними, — закончила она.
— Ты попадешь в свой мир?
— Скорее всего, нет, скорее всего, это невозможно. Это же был не обычный прыжок, это была судорога поврежденной Вселенной, и каждый раз она была новой формы. Каждый раз менялись условия. Мой прыжок с ними — разорвал время. Думаю, они просто разделились в нашем в мире, и пока все живые, кто участвовал в прыжке, не собрались в одном месте, прыжок не мог произойти. Та планета, с которой прыгнула я, была последней обитаемой в нашем мире, все живые находились на ней, в одном месте. Но теперь, когда я понимаю, в чем дело, я могу прыгать с ними. И выкидывать из сетей их голоса до прыжка все лишние условия. Они не будут убивать. Не успеют.
— Но ведь ты не бессмертна?
— Нет. Но, пока жива, они не будут никого больше убивать. А проживу я долго.
— Останься со мной до тех пор, пока они не вернутся.
— А если они по дороге сюда будут убивать?
— Мы об этом узнаем. Искать их все равно бесполезно. Ты не успеешь никого защитить, если они будут убивать по дороге. Но, если ты уйдешь отсюда, им придется искать тебя дольше.
— Да, ты прав, я останусь.
— И я думаю, нам нужно пожениться, — сказал он.
Эрта ошеломленно посмотрела на него.
— Зачем?
— Потому что, я вижу только один наиболее надежный вариант, который может изменить исход вашей нелепой войны. Тебе придется выйти за меня замуж. Нам придется родить много детей и оставить им строжайший священный наказ, обязательный для исполнения всеми последующими поколениями Боненгалей: любой ценой дожить до твоего времени и оставить предупреждение твоему миру. Чтобы спасти два мира мы должны быть вместе до самого конца. И даже дольше. Один я этого сделать не смогу. Потому что я смертен, и когда ты уйдешь с ними, я не смогу родить детей больше ни с одной женщиной. Боюсь, что даже ради спасения своего мира и выполнения долга. Я могу быть только с тобой.