Эрта молча смотрела на него, а он молча смотрел на Эрту.
Потом он добавил:
— Раньше я не знал кто я. Монах или воин. Я не знал что больше нужно от меня миру. Это колебание мучило меня. Рядом с тобой я чувствую себя целым. Ни одна половина мне не мешает, ни одной нельзя себя лишить. Потому что тебе нужно все, что я есть. Такой как есть. Я очень люблю тебя Эрта.
Мгновения любви
Эрта, не отрываясь, задумчиво смотрела на него с его плеча. Он предлагал ей целых два мира. Так просто, — подумала она. У него всегда все просто. Мой мир может спасти не моя совершенная боевая модификация, не эталоны убийц, а моя любовь. Всё Живое Содружество, и не только его. У нас есть шанс сохранить его весь, нашей жизнью. Ты сможешь жить, командир, сможешь больше никогда не губить свой разум чудовищным преступлением против тысяч добровольных жертв. Ты сможешь жить, Существо, сможешь любить другое Существо, и больше никогда не будешь бояться. Ты сможешь жить, Дел, и тебя больше никогда не разозлит твое поражение. Ты сможешь жить, Ним, и больше никогда не почувствуешь досаду от того, что твоя смерть не смогла сохранить защищаемую тобой собственную звездную систему, и на этот раз тебя обязательно кто-нибудь дождется, чтобы быть в ней с тобой вместе.
Она спросила:
— А если мы не успеем родить детей, до того как они вернутся?
— Но мы же не можем не попытаться спасти два мира?
— Мы попытаемся.
— Значит, ты согласна?
— Я всегда буду с тобой. Даже после того, как уйду. Но, ведь ты не можешь жениться.
— Я мало чего не могу. Я не могу оставить тебя рядом с собой навсегда, но жениться на тебе я могу. Думаю, Господь не будет противиться, если я оставлю служение ему ради такой великой богоугодной цели.
— А женитьбе на ведьме он тоже противиться не будет?
Ульрих, иронично взглянув на нее, смиренно опустил глаза:
— Я пока еще монах. Прямо сейчас я могу отпустить тебе все твои грехи, если ты искренне в них раскаешься, причастить, и ввести в лоно церкви истинную христианку.
Она не стала спрашивать, как он это сделает, и как все это всем объяснит. Ей это было не нужно. Она знала, что он может всё. Она привстала на колени, извернувшись, чтобы не покидать кольцо его рук, и приблизив ладонями его голову к своему лицу, пристально посмотрела на безгранично обожаемого мужчину. В его серые звездные глаза, потемневшие и непроглядные, как бездна. Его, давно рвущееся наружу, чувство к ней, все еще сдерживалось им, в опасении, что ей не нужно от него настолько много. И она освободила его:
— Я очень люблю тебя, Ульрих. Я безмерно, безмятежно, неправильно, нелогично люблю тебя. Я хочу за тебя замуж и хочу детей от тебя, хочу, чтобы у них была безупречная репутация, я хочу все, что ты захочешь мне дать и хочу дать тебе все, что ты захочешь у меня взять. Я никогда не буду тебе лгать или что-то скрывать. Но, я не могу знать этого наверняка, иногда обстоятельства бывают сильнее даже меня. Если этого нам будет достаточно, я буду счастлива.
— Но, еще я могу — добавила она, — поставить эмпатический мост между моими чувствами и твоими, и буду еще более счастлива — я не смогу солгать тебе ни словом, ни мыслью, ни чувством, я не смогу ничего скрыть от тебя. В двух днях пути. Но, и ты не сможешь. Твоя жизнь будет моей, также как и моя будет твоей. Нам это нужно?
Он смотрел в ее золотые глаза, лучащиеся искренним зачарованным чувством, ее лицо казалось таким вдохновленным, изысканным, неземным… Моя богиня, — очарованно подумал Ульрих, улыбнулся, став невозможно, невероятно красивым, прижался лбом к ее голове и горячо выдохнул своими губами в ее губы:
— Я люблю тебя, — повторил он, — поэтому мне будет не трудно быть богом или уродцем вместе с тобой, главное — быть вместе с тобой, в одном чувстве.
— До самого конца, — выдохнула она, целуя его.
— И даже дольше, — серьезно прошептал он, лишая ее возможности говорить.
Эпилог
Эрта фон Боненгаль еще не успела родить ни одного ребенка, когда Существа нашли ее. Когда однажды утром она открыла глаза, разбуженная чувством постороннего присутствия, и пытаясь понять, почему не сработала внутренняя система безопасности, в ее комнате было не одно рассветное солнце, а целых два.
Дымчатое золотисто-багровое Существо стояло напротив нее возле кровати и смотрело на нее:
— Мы не хотим прыгать.
— Привет, — сказала Эрта, — я тоже не хочу, но ведь нам придется.