Черное молоко

МЕЛКИЙ. Ой, да и ладно. Чё мало, что ли, таких дыр всяких разных.

КАССИРША. Да уж не много, поди.

МЕЛКИЙ. На нашу жизнь хватит.

КАССИРША. Ну, вам то лучше знать.

ЛЕВЧИК. Тостер-то нужен.

КАССИРША. Да куда он мне… Все равно скоро кто-нибудь за пузырь принесет. Месяц на них полюбуются да начнут пристраивать кто куда. Ну, пошла я на боковую. А ты чего, Петровна, домой-то не идешь?

ПЕТРОВНА. Тут я вот… К ним.

КАССИРША. Ну, хлопочи, хлопочи. (Пошла к себе). Подойдете потом перед электричкой — обилечу вас. (Уходит).

ПЕТРОВНА. Сыночек, а со мною-то как же?

ЛЕВЧИК. Чё тебе, бабка?

ПЕТРОВНА. Дедушка ведь помер.

ЛЕВЧИК. Серьезно, что ли?

ПЕТРОВНА. Вот те крест. (Крестится).

ЛЕВЧИК. Иди ты, бабка, в баню.

ПЕТРОВНА. Была уже, сыночек, второго дня была.

ЛЕВЧИК. Еще раз сходи.

МЕЛКИЙ. Или в Эрмитаж лучше.

ПЕТРОВНА. Куды?

МЕЛКИЙ. В Эрмитаж.

ПЕТРОВНА. А тама чиво?

МЕЛКИЙ. Эрмитаж там. (Засмеялась, посмотрела на Левчика. Тот не смеется). Идите, бабушка, домой. Поздно уже.

ПЕТРОВНА. А дедушка как жеш?

ЛЕВЧИК. Хватит уже, бабка, а? Достала. Тебе помирать скоро, а ты кровь людям портишь.

ПЕТРОВНА (отшатнулась). Помирать…

ЛЕВЧИК. Помирать, помирать. Чё тебе эти двести рэ погоду сделают? Перед смертью не надышишься.

ПЕТРОВНА. Вы это. …Пойду я.

ЛЕВЧИК. Давно пора.

ПЕТРОВНА. Спасибо, люди добрые. (Поставила тостер на пол). Это вам. …Пойду я… (Пошла, вернулась, достала из-за пазухи бутылку, поставила рядом с тостером). Вот вам еще. Помянуть. …Пойду я… (Уходит).

МЕЛКИЙ. Чё это она?

ЛЕВЧИК. Спроси чё. Убери его в сумку.

МЕЛКИЙ. Чё я то должна?

ЛЕВЧИК. Чё трудно, что ли?

МЕЛКИЙ. Трудно. Живот мешает.

ЛЕВЧИК. Ой, блин. Достала уже со своим животом. (Поднял тостер, засунул его в сумку).

МЕЛКИЙ. Сам достал. До самых гланд.

ЛЕВЧИК. Да пошла ты.

МЕЛКИЙ. Сам иди. Чмо…с анальным отверстием на голове.

ЛЕВЧИК. Заглохни, лошадь приживалка.

МЕЛКИЙ. А ты козел. С рогами.

ЛЕВЧИК. Ты, думаешь, без рогов, что ли. У тебя-то поветвистее.

МЕЛКИЙ (покраснела). Иди на фиг, татарин! Понял?! (Кинула в него чупа-чупсом). Импотент. (Заплакала.)

ЛЕВЧИК. Поплачь, поплачь, давай. Рога от этого меньше не будут.

МЕЛКИЙ. Иди — сказала! (Встала). Или я щас уйду.

ЛЕВЧИК. Сядь, блин. (Усадил её на место). Забегала. Домой приедем, и беги куда хочешь.

МЕЛКИЙ. И побегу!

ЛЕВЧИК. И беги.

МЕЛКИЙ. И побегу!!!

Неожиданно проснулся пьяный мужик. Встал, смотрит на них.

ПЬЯНЫЙ МУЖИК. Вы чего, люди?

МЕЛКИЙ (плачет). Ничего!

ПЬЯНЫЙ МУЖИК. Помер что ли кто?

ЛЕВЧИК. Спи, давай. Все живы.

ПЬЯНЫЙ МУЖИК. Тогда радоваться надо. А вы…. (Снова сел, закрыл глаза, бормочет). Если все живы, тогда радоваться надо. А вот когда помрет кто, тогда…Жизнь ведь она ж как…то задом, то передом. …А вот если помрет кто, тогда хоть так хоть этак — все одно. А люди ж они чего выдумали — они только ТАКОЙ смерти боятся. А ТАКАЯ то чё…ТАКАЯ-то не страшна. Раз — и все. ДРУГОЙ смерти боятся надо. Тогда вот страшно. Душа потому что умирает тогда. А душа-то она, ой. …Ой, душа-то.

Затих.

Мимо станции проносится поезд. Всё гремит, грохочет, трясется.

МОЛЧАНИЕ

Левчик сел рядом с Мелким. Нерешительно пальцем вытер у нее слезы.

МЕЛКИЙ. Когда там электричка, она сказала?

ЛЕВЧИК. Долго еще.

МЕЛКИЙ. Ментоловую дай.

ЛЕВЧИК (полез в карман) … У тебя.

МЕЛКИЙ. Че-то я так устала, блин. Как после Турции. Поясница вся болит.