— Около недели. Это не очень сложная работа.
— Извините, но я не понимаю, зачем понадобилась определять скорость облака? — сказал вдруг Вейхарт. — Можно вычислить время, за которое облако достигнет Солнечной системы, без дополнительных наблюдений. Позвольте, я сделаю это. По моему подсчету, потребуется не пятьдесят лет, а гораздо меньше.
Вейхарт поднялся с места, подошел к доске и стёр свои предыдущие рисунки.
— Берт, покажите нам, пожалуйста, еще раз снимки Йенсена.
После того, как Эмерсон вновь продемонстрировал их, Вейхарт спросил:
— Можете ли вы оценить, насколько облако больше на втором диапозитиве?
— Мне кажется, процентов на пять. Может быть, чуть больше или чуть меньше, — ответил Мерлоу.
— Похоже на то, — сказал Вейхарт. — Введем сначала некоторые обозначения.
Далее последовали относительно длинные вычисления, в конце которых Вейхарт заявил:
— Итак, мы видим, что облако будет здесь в августе 1965 года, или еще раньше, если некоторые из принятых в расчете предположений не совсем точны.
Он отошел от доски, исписанной его математическими выкладками.
— Похоже, что все правильно. И в самом деле, весьма несложные вычисления, — подтвердил Марлоу, выпуская огромные клубы дыма.
— Да, безусловно, все верно, — ответил Вейхарт.
Подробнее расчеты выглядели так.
— Обозначим за a текущий угловой диаметр облака, выраженных в радианах, d — линейный диаметр облака, D — расстояние от него до нас, V — скорость его приближения, T — время, необходимое для достижения солнечной системы.
Очевидно, что мы имеем: а = d / D
Продифференцируем это уравнение по t, и получим: da / dt = — (d / D 2) / (dD / dt)
V = — dD / dt, так что можно записать: da / = (d / D 2) V
Но D / V = Т, и мы можем избавиться от V, перейдя к da / dt = d / DТ
Получилось даже проще, чем я думал. Вот, собственно, и ответ:
Т = a (dt / da)
Последний шаг — приближенно оценить dt/da с помощью конечных интервалов Δt/Δa, где Δt = 1 месяц, согласно промежутку времени между двумя пластинками доктора Йенсена, применяя оценку доктора Марлоу, Δa примерно равна пяти процентам a. Так что получается T = 20 Δt = 20 месяцев.
Когда Вейхарт закончил свое сообщение, директор счел необходимым предупредить всех, что обсуждение было секретным. Верны эти вычисления или нет, не следует говорить о них вне обсерватории, даже дома. Малейшая искра может превратиться в бушующее пламя, если эта история попадет в газеты. У директора никогда не было причин придерживаться высокого мнения о репортерах, в особенности об их точности при изложении научных фактов.
До двух часов он сидел в своем кабинете в одиночестве, переживая самую острую в своей жизни внутреннюю борьбу. Он всегда считал, что вправе оглашать результаты исследований, только тщательно все проверив и обдумав. Однако вправе ли он молчать еще полмесяца, а то и месяц? Пройдет, по крайней мере, две или три недели, прежде чем объект будет полностью исследован. Могут ли они себе это позволить? Вновь и вновь он придирчиво проверял выкладки Вейхарта, но ошибок в них так и не обнаружил.
Наконец он решился и вызвал секретаря.
— Пожалуйста, закажите для меня место в ночном самолете на Вашингтон. В том, который вылетает около девяти. А потом соедините меня с доктором Фергюсоном.
Джеймс Фергюсон был очень важной шишкой в Национальном научном фонде США: он ведал вопросами физики, астрономии и математики. Его немало удивил вчерашний телефонный разговор с Герриком. Обычно тот предупреждал о своем приезде заранее.
— Не понимаю, какая муха укусила Геррика, — сказал он жене на следующее утро за завтраком. — Ох уж мне эти внезапные визиты! Но он был так настойчив. Даже по телефону было слышно, как он взволнован. Пришлось сказать, что встречу его в аэропорту.
— Не принимай это так близко к сердцу, — ответила жена. — Скоро все узнаешь.
На пути от аэропорта до города, Геррик не говорил ни о чем серьезном, отделываясь ничего не значащими фразами. Только оказавшись в кабинете Фергюсона, он перешел к делу.
— Надеюсь, нас никто не подслушает?
— Боже мой, неужели все настолько серьезно? Одну минуту. — Фергюсон снял телефонную трубку. — Эми, позаботьтесь, пожалуйста, чтобы меня не отрывали… Нет-нет, никаких телефонных разговоров… Ну, может, час, а может два, не знаю.
Геррик постарался рассказать о сложившейся ситуации по возможности подробно и без лишних эмоций. Пока Фергюсон разглядывал фотографии, Геррик говорил:
— Вы видите самые предварительные данные. Если мы огласим результаты и потом окажется, что это ошибка, то будем выглядеть последними дураками. Если же потратим месяц на проверку и окажется, что были правы, нам влетит за трусость и медлительность.
— Естественно, влетит, как старой опытной курице, высиживающей тухлое яйцо.
— Джеймс, мне всегда казалось, что у вас огромный опыт общения с людьми. Вы для меня человек, к которому можно обратиться за советом. Как вы полагаете, что я должен сделать?
Некоторое время Фергюсон молчал. Затем он сказал:
— Я думаю, это может оказаться делом чрезвычайно серьезным. А принимать важные решения экспромтом я люблю ничуть не больше вашего, Дик. Вот мой совет: возвращайтесь в гостиницу и отдохните как следует — этой ночью вам, наверняка, не удалось выспаться. Мы встретимся с вами снова за обедом, к тому времени я все обдумаю и попытаюсь что-нибудь придумать.
Фергюсон оказался верен своему слову. В назначенное время они встретились в одном тихом ресторане.
— Мне кажется, я разобрался с вашей проблемой, — сказал Фергюсон. — Нет смысла тратить еще целый месяц на проверку данных. Картина и так достаточно ясная, а полной уверенности все равно никогда не будет. Разве что вместо девяноста девяти процентов — девяносто девять целых и девяносто девять сотых. Ради этого не стоит тратить время. Но, с другой стороны, вы недостаточно подготовились, чтобы идти в Белый дом прямо сейчас. По вашим собственным словам, вы и ваши сотрудники пока потратили на эту работу меньше дня. Наверняка есть еще многое, что вам следует обдумать. А именно: сколько времени потребуется облаку, чтобы приблизится к нам? Что при этом произойдет? Вот вопросы, на которые вам нужно ответить.
Мой совет — немедленно отправляйтесь в Пасадену, запрягайте всех в работу, напишите за неделю доклад, изложите в нем ситуацию, какой она вам представляется. Пусть все ваши сотрудники под ним подпишутся, чтобы не возникло разговоров о спятившем директоре. Ну, а потом возвращайтесь в Вашингтон. Тем временем я постараюсь подготовить здесь почву. В подобных случаях мало толку начинать снизу, шептать на ушко какому-нибудь члену конгресса. Единственное разумное — это идти прямо к президенту. Я постараюсь пробить к нему дорогу.
Глава 2
Собрание в Лондоне
За четыре дня до описанных выше событий, в Лондоне, в помещении Королевского Астрономического Общества, состоялось весьма примечательное собрание Британской Астрономической Ассоциации, объединяющей в основном астрономов-любителей.
Крис Кингсли, профессор астрономии Кембриджского университета, специально выбрался в Лондон, чтобы попасть на это собрание. Присутствие этого чистейшего теоретика на сборище астрономов-любителей было из ряда вон выходящим событием. Однако Кингсли узнал, что обнаружены необъяснимые отклонения от расчетных значений в положении Юпитера и Сатурна. Кингсли не верил, что такое возможно, но, считал, что для подобных заявлений должны быть основания, вот и решил разузнать, о чем пойдет речь.
К своему удивлению, он обнаружил в Берлингтон-хаус многих своих коллег и среди них Королевского астронома. «Никогда раньше не видел ничего подобного. Похоже, распространением слухов занялся какой-то расторопный рекламный агент», — подумал Кингсли.
Через полчаса Кингсли пробрался в конференц-зал и обнаружил одно свободное место в первом ряду рядом с Королевским астрономом. Едва он уселся, председатель собрания, доктор Олдройд, открыл заседание: