Когда Кингсли вышел, Геррик спросил у Королевского Астронома:
— Кингсли, кажется несколько… э-э…
— Кажется несколько странным? — сказал Королевский Астроном. Он улыбнулся и продолжал: — Трудно сказать. Если правильно воспринимать высказывания Кингсли, они всегда абсолютно логичны, убедительны и нередко блестящи. Я думаю, что он кажется странным только потому, что исходит из необычных предпосылок, а не потому, что ход его мысли нелогичен. Кингсли, вероятно, смотрит на общество, совершенно иначе, чем мы.
— Думаю, будет неплохо, если Марлоу присмотрит за ним, пока мы работаем над отчетом, — заметил Геррик.
— Прекрасно, — согласился Марлоу, который в это время возился со своей трубкой, — у нас с ним есть о чем поговорить.
Когда утром Кингсли спустился к завтраку, Марлоу уже ждал его.
— Хотите прокатиться на денек в пустыню?
— Великолепно! Отличная идея! Буду готов через пару минут.
Вскоре они выехали из Пасадены по шоссе 118, резко свернули вправо около Ла Канада, минуя поворот на Маунт Уилсон, пересекли холмы, и помчались прямо к пустыне Мохаве. Через три часа они были у горной стены Сьерра-Невады, откуда была видна покрытая снегом вершина Уитни. Пустынные дали, простирающиеся к Долине смерти, были окутаны голубоватой дымкой.
— Придуманы сто и одна сказка, — сказал Кингсли, — о переживаниях человека, который узнает, что жизни ему остался один год — внезапная неизлечимая болезнь и тому подобное. Да, странно думать, что каждому из нас осталось, вероятно, жить немногим больше года. Пройдет несколько лет, горы и пустыни останутся точно такими же, как теперь, но уже не будет ни вас, ни меня, ни одного человека вообще, и никто никогда здесь уже не проедет.
— Боже мой, вы слишком пессимистичны, — проворчал Марлоу. — Вы же сами считали вполне возможным, что Облако пролетит мимо нас.
— Послушайте, Марлоу, вчера я не хотел лишний раз сгущать краски, но если у вас есть старые фотографии Облака, вы должны знать, куда оно движется. Можете ли вы сказать, с какой стороны от Солнца пролетит Облако?
— Нет, пожалуй, я не могу ответить на ваш вопрос.
— Так вот, уже одно это является веским основанием считать, что Облако летит прямо на нас или, во всяком случае, прямо на Солнце.
— Я понимаю, о чем вы говорите. Но я бы не был так категоричен.
— То есть вы согласны с тем, что Облако, скорее всего, попадет в нас, но есть надежда, что оно пролетит мимо.
— Все равно, я думаю, вы слишком мрачно настроены. Посмотрим, что покажут ближайшие два месяца. И пусть Солнце будет заслонено, разве мы не сумеем пережить это время? В конце концов, визит будет продолжаться всего около месяца.
— Давайте обсудим, что нас ожидает после того, как Облако скроет Солнце, — сказал Кингсли. — После обычного заката Солнца температура начинает падать. При этом охлаждение ограничивается двумя факторами. Первый из них — наличие у Земли атмосферы, огромного резервуара, накапливающего для нас тепло. Однако, по моим подсчетам, этот источник будет исчерпан менее чем за неделю. Вспомните, как холодно становится ночью здесь, в пустыне.
— Почему же тогда поверхность Земли не так сильно охлаждается полярной ночью, когда Солнце исчезает на месяц и более? — возразил Марлоу, но потом добавил: — Хотя, конечно, в Арктику постоянно поступает нагретый Солнцем воздух из более низких широт.
— Совершенно верно. Арктику все время обогревает воздух из тропических и умеренных областей.
— А какой второй фактор?
— Тепло в атмосфере удерживает водяной пар. Именно потому, что в пустыне очень мало водяных паров, ночью температура падает здесь так резко. Наоборот, в местах с большой влажностью, как, например, в Нью-Йорке летом, ночью воздух почти не охлаждается.
— И какой же вы делаете вывод?
— Скорее всего, произойдет следующее, — продолжал Кингсли. — В течение одного или двух дней после того, как Облако скроет Солнце, охлаждение пойдет не очень быстро — отчасти из-за того, что воздух будет оставаться достаточно теплым, отчасти из-за водяных паров. Однако по мере охлаждения водяной пар начнет выпадать на Землю в виде осадков — сначала в виде дождя, потом — снега. И дней через пять, а может быть, через неделю или десять дней, водяные пары будут полностью выведены из нашей атмосферы. И сразу после этого начнется резкое падение температуры. За месяц температура упадет, по крайней мере, до ста пятидесяти — ста шестидесяти градусов.
— Выходит, здесь будет так же холодно, как на Луне?
— Да, на Луне после заката Солнца температура падает за час до ста пятидесяти градусов. Из-за атмосферы на Земле охлаждение будет происходить гораздо медленнее, но конечный результат будет примерно таким же. Нет, Марлоу, месяц не такой уж долгий срок, но не думаю, что мы сможем его выдержать.
— Мы могли бы обогревать свои дома при помощи центрального отопления. Как это делается, например, в северных районах Канады.
— Не исключено, что действительно где-то есть здания с хорошей теплоизоляцией, способной выдержать такие громадные перепады температуры. Но это, конечно, скорее исключение, чем правило. Думаю, что подобных домов очень мало, ведь при строительстве никогда не рассчитывают на такую низкую температуру. И все же я допускаю, что некоторые люди, живущие в зданиях, приспособленных к условиям сурового климата, смогут выжить. Однако у остальных, я думаю, никаких шансов не будет. Особенно у населения тропиков, которое окажется в совершенно безнадежном положении — вспомните, какие там лачуги.
— Получается, что пора предаваться грусти.
— По-моему, самое лучшее, что можно сделать — это найти глубокую пещеру и отсидеться под землей.
— А как быть с воздухом для дыхания? Он ведь тоже охладится?
— Следует построить энергетическую установку и нагревать идущий в пещеру воздух. Вряд ли это так уж сложно. Вот чем займутся правительства, о которых так пекутся Геррик и Королевский астроном. Вот кто будет отсиживаться в уютных теплых пещерах, а мы с вами, мой друг Марлоу, тем временем, превратимся в сосульки.
— Ну, не такие уж они плохие, — засмеялся Марлоу.
Кингсли стал серьезным.
— Согласен, они не станут кричать об этом на всех углах. И найдут тысячу веских доводов себе в оправдание. Когда станет ясно, что спасти можно лишь ничтожную горстку людей, они сумеют доказать, что счастливцами должны быть те, кто крайне необходим обществу; а потом окажется — что это, вне всякого сомнения, политические деятели, фельдмаршалы, короли, архиепископы и так далее. Разве не они самые необходимые для общества?
Марлоу решил, что пора поменять тему разговора.
— Ладно, оставим пока людей в покое. Что будет с животными и растениями?
Сами растения, конечно, погибнут, а вот с семенами, вероятно, все будет в порядке. Они могут переносить очень низкие температуры, сохраняя при этом способность к прорастанию в подходящих условиях. Поэтому можно с уверенностью сказать: флора планеты, в сущности, не пострадает. С животными дело обстоит гораздо хуже. Не представляю себе, как сумеет выжить какое-либо из обитающих на суше крупных живых существ, кроме небольшого числа людей и, быть может, нескольких животных, которых люди возьмут с собой в убежище. Правда, маленькие пушные зверьки смогут укрыться от холода в своих глубоких норках и впасть в спячку, это позволит им выжить. В гораздо лучшем положении будут представители морской фауны. Моря и океаны сохраняют тепло значительно лучше, чем атмосфера. Температура воды в них понизится, но не очень сильно, так что рыбы, вероятно, уцелеют.
— Подождите, я не понял, — возбужденно воскликнул Марлоу. — Раз моря остаются теплыми, воздух над ними тоже будет согреваться. Так что на сушу все время будет поступать теплый воздух с моря!
— К сожалению, это не так, — ответил Кингсли. — Нет никаких оснований считать, что воздух над морями будет нагреваться. Поверхность воды очень быстро покроется мощным ледяным панцирем, хотя при этом в глубине вода останется теплой. А как только моря замерзнут, не будет уже большой разницы в температуре воздуха над ними и над землей. Всюду будет беспощадный холод.