— Леди и джентльмены, мы собрались здесь сегодня, чтобы обсудить некоторые новые и необычные данные. Но прежде чем предоставить слово первому докладчику, я хотел бы сказать, что нам приятно видеть здесь так много выдающихся ученых. Я уверен, что посещение нашего собрания не обернется для них потерянным временем. Надеюсь, что сегодня еще раз будет продемонстрирована важная роль любителей в астрономии.
Тут Кингсли усмехнулся про себя, а некоторые из его коллег не смогли удержаться от ехидных гримас.
Доктор Олдройд, между тем, продолжал:
— Я с огромным удовольствием предоставляю слово мистеру Джорджу Грину.
Мистер Джордж Грин тут же вскочил со своего места в середине зала и поспешил к трибуне, сжимая в правой руке большую кипу бумаг.
Первые десять минут Кингсли с вежливым вниманием смотрел, как мистер Грин показывает диапозитивы, на которых было изображено оборудование его частной обсерватории. Но когда десять минут перешли в четверть часа, он начал ерзать на стуле; следующие полчаса он уже мучился: вытягивал ноги, убирал их под стул, клал ногу на ногу, поминутно оборачивался, пытаясь взглянуть на стенные часы. Все было напрасно — мистер Джордж Грин несся, закусив удила. Королевский Астроном посматривал на Кингсли с довольной улыбкой. И другие астрономы не спускали с него глаз, предвкушая удовольствие. С минуты на минуту они ожидали взрыва.
Однако взрыва не последовало, мистер Грин, казалось, внезапно вспомнил о цели своего выступления. Покончив с описанием своего возлюбленного детища, он выпалил результаты своих наблюдений, точно пес, который спешит стряхнуть воду после купания. Он наблюдал Юпитер и Сатурн, тщательно измерил их положение и обнаружил расхождения с Морским альманахом. Затем он подбежал к доске, выписал величины расхождений и сел на свое место.
Расхождение в долготе:
Юпитер +1 мин. 29 сек. Сатурн — 49 сек.
Расхождение в склонении:
Юпитер + 42” Сатурн — 17”
Кингсли был так взбешен, что даже не слышал громких аплодисментов, которыми наградили мистера Грина, от гнева у него буквально перехватило дыхание. Отправляясь к астрономам-любителям, он был уверен, что речь пойдет о расхождении, не превышающем десятых долей секунды. Такие расхождения он мог отнести за счет неточности или некомпетентности наблюдателя. Могла вкрасться также и ошибка статистического характера. Но числа, написанные на доске мистером Грином, были нелепы и фантастичны; они были так велики, что даже слепой мог бы увидеть их. Настолько огромны, что мистер Джордж Грин должен был сделать совершенно чудовищную ошибку, чтобы получить такие отклонения.
Не следует думать, что Кингсли был интеллектуальным снобом и относился к любителям с предубеждением. В этом же зале, два года назад, он выслушал доклад совершенно неизвестного человека. Кингсли сразу отметил высокий уровень и компетентность автора и первым его публично похвалил. Но он не выносил неграмотности, особенно когда ее проявляли не в частном разговоре, а выставляли напоказ. Она раздражала его не только в науке, но и в живописи, и в музыке.
Поэтому теперь он просто кипел от ярости. У него в голове возникло столько негодующих мыслей, что он не мог выбрать из них главную: так жаль было отказываться от всех остальных. Но прежде чем он успел принять решение, как излить свой гнев, доктор Олдройд преподнес следующий сюрприз:
— Для меня большая честь предоставить слово нашему следующему оратору — Королевскому Астроному.
Королевский астроном собирался говорить кратко и по существу. Но он не смог побороть искушения растянуть свою речь, чтобы, воспользовавшись случаем, в полной мере насладиться бешенством Кингсли. Было очевидно, что ничто не могло вывести последнего из себя больше, чем второе выступление в духе мистера Джорджа Грина, вот Королевский астроном и начал именно так. Он показал диапозитивы, на которых было запечатлено оборудование Королевской обсерватории, отдельные его детали, наблюдатели, работающие с этим оборудованием; затем он приступил к подробному объяснению работы телескопов в терминах, вполне пригодных для беседы с умственно отсталыми детьми. Все это им произносилось спокойным и уверенным тоном, который выигрышно выглядел на фоне нерешительной манеры мистера Грина. Примерно через полчаса Королевский астроном понял, что если он будет продолжать в том же духе, Кингсли действительно может понадобиться медицинская помощь, и он перешел к делу.
— Наши результаты в общих чертах подтверждают то, что мистер Грин уже доложил вам. В положении Юпитера и Сатурна наблюдаются отклонения, величины которых приводил мистер Грин. Между нашими результатами есть небольшие расхождения, но в основном они совпадают. В Королевской Обсерватории наблюдались отклонения в положении Урана и Нептуна, не такие значительные, как для Юпитера и Сатурна, но все же весьма заметные.
Кроме того, ко мне пришло письмо из Гейдельбергской обсерватории от Гротвальда, в котором он сообщает, что получил результаты, с большой точностью совпадающие с данными Королевской обсерватории.
Королевский Астроном вернулся на свое место. Доктор Олдройд тут же обратился к собравшимся:
— Джентльмены, сообщения, которые вы только что услышали, я осмелился бы назвать результатами самой первостепенной важности. Сегодняшнее собрание может стать поворотным пунктом в истории астрономии. Я не хочу более занимать ваше время, так как полагаю, вам самим есть что сказать. В особенности многое, я думаю, нам могут сообщить теоретики. Разрешите мне начать дискуссию и попросить профессора Кингсли поделиться с нами своими соображениями.
— Не советовал бы, пока у нас в стране действует закон о клевете, — прошептал один из астрономов другому.
— Господин председатель, — начал Кингсли. — Пока выступали предыдущие ораторы, я имел возможность проделать довольно длинные расчеты.
Астрономы-профессионалы понимающе переглянулись, Королевский астроном усмехнулся.
— Надеюсь, что выводы, к которым я пришел, будут интересны собранию. Вычисления показывают, что если данные, которые были доложены нам сегодня, правильны, если, повторяю, эти данные правильны, то это говорит о наличии в окрестностях солнечной системы какого-то никогда ранее не наблюдавшегося тела. Причем масса этого неизвестного нам тела примерно равна или даже больше массы Юпитера. Совершенно невероятно, чтобы результаты, о которых сегодня было сообщено, являлись следствием простой ошибки наблюдения, повторяю, простой ошибки наблюдения, но еще невероятнее, чтобы тело, обладающее столь большой массой и находящееся в пределах солнечной системы или вблизи нее, оставалось так долго незамеченным.
Кингсли сел. Все те, кто уловил ход его рассуждений, поняли, что он изложил свою точку зрения до конца.
При посадке в поезд, отходивший в 8.56 вечера от станции Ливерпуль-стрит до Кембриджа, Кингсли так свирепо посмотрел на железнодорожного служащего, который попросил предъявить билет, что тот поспешно отступил в сторону. Раздражение Кингсли отнюдь не улеглось после того, как его накормили скверным обедом в претенциозном, но грязном ресторане с высокомерными официантами. На должном уровне там были только цены. Кингсли шел по вагонам, отыскивая свободное купе, где он смог бы, наконец, остаться в одиночестве. Однако, один из затылков, промелькнувших перед его глазами в вагоне первого класса, показался знакомым. Проскользнув в купе, он устроился на диване рядом с Королевским Астрономом.
— Естественно, первый класс, это так приятно и тешит самолюбие. Ну что может быть лучше государственной службы!
— Вы заблуждаетесь, Кингсли. Я еду в Кембридж на банкет в Тринити-колледж.
Кингсли состроил гримасу. Он еще ощущал во рту вкус отвратительного обеда.
— Меня всегда поражает, откуда эти нищие в Тринити берут столько отличной еды, — сказал он. — Банкеты по понедельникам, средам и пятницам и четырехразовое питание в остальные дни!