Автобус уже проезжал по знакомой улицу и вскоре остановился. Мира вышла на безлюдный тротуар и быстрым шагом направилась домой. Она предпочла тёмные дворовые тропы освещённой улице, так было быстрее. В этот момент Крит вспомнил, как часто провожал её именно по этому маршруту. Его посетило воспоминание о последнем дне человеческой жизни, последнего дня проведённого с ней. «Лучше бы мы умерли тогда вместе», — снова проговорил охотник. Он сидел напротив дома и ждал, когда же в окнах погаснет свет. Крит некоторое время смотрел на звёздное небо и пытался разобраться в своих чувствах, которыми, по сути, более не обладал. Его уже не так волновало, что он толком не испытывает любви к Мире. Крит понимал, что это нормально, ведь он теперь демон, но всё же продолжает себя насиловать. Зачем тщетно пытаться возродить то, что исчезло навсегда? Крит восхищался дальновидностью своего повелителя. Теперь он понимал, почему Грегориан позволил ему быть рядом с ней или даже открыться. Ведь так Крит убедиться на практическом примере, что белее не является человеком и не способен чувствовать. К тому же чувство страха при мысли о встрече с Мирой исчезли, и возник лишь простой вопрос — зачем? Зачем заставлять её пережить ещё одну травму. Крит даже согласился с самым первым предсказанием Грегориана, что им не быть вместе. Он решил, что если не раскрывать свою тайну, то так будет лучше для обоих. Тогда почему Мира продолжает терзать себя несбыточными надеждами?
Когда в окнах квартиры погас свет, Крит направился прямиком в её комнату. Он всё так же прятался внутри стены и смотрел на бывшую любовь. Со дня последнего визита, неделю назад, комната мало изменилась, но она была куда опрятнее, чем в первый его визит. Мира спала на удивление крепко, учитывая её состояние. На её лице не было тревоги, словно она жила счастливой жизнью. Крит невольно улыбнулся, глядя на её с виду безмятежное лицо. Охотник захотел поближе подойти к ней. Всё прошедшее время он только издали наблюдал, возможно, Крит надеялся, что, когда он будет находиться рядом, в его сердце что-нибудь ёкнет. Крит вышел из стены и, как подобает тени, бесшумно подошёл к кровати. Он присел и смотрел в её закрытые глаза, но ничего не происходило. У него не возникло желания поцеловать её, что-то сказать и сердце по-прежнему оставалось холодным. Внезапно для себя, Крит медленно протянул к ней руку, пытаясь приобнять Миру, как вдруг услышал тихие шаги. Они доносились из коридора, почти около двери комнаты. Охотник плавно отскочил назад и скрылся в стене. Дверь тихо отворилась, и в проёме показался женский силуэт. Это была мама Миры. Женщина средних лет, с короткими светлыми кудрявыми волосами. На лице были небольшие морщинки. Она так же бесшумно подошла к своей дочери, улыбнувшись посмотрела на неё, и произнесла:
— Эх, девочка моя, лишь изредка во сне ты кажешься спокойной. Бедняжка, когда же ты смиришься с утратой и продолжишь жить дальше. Тебе ещё так мало лет, а ты так убиваешься, всё ещё у тебя впереди, родная ты моя. Господи Боже, молю тебя помоги ей, помоги, прошу, как можно скорее, — слеза тоненькой полоской скользнула по её щеке, когда она говорила всё это. Затем мама так же тихо ушла, вытирая рукой слёзы. Крит усмехнулся, когда мать молила Господа, и опять мысленно перенёсся в тот роковой день. Он не долгое время смотрел на Миру, после чего поднялся на крышу дома. Им овладела желание уйти куда-нибудь подальше от этого города, от людей, и Крит знал, куда ему отправиться.
В долине, окружённой массивными горами, царила ночь и тишина. Для человека, привыкшего к жизни в обществе, это место могло показаться другой планетой. Да и самой жизнью здесь сейчас не пахло. Ни единого звука, ни единого движения, лишь слабый ветер шуршал листвой, но на вершине скалы это было незаметно. Крит перенёсся на площадку перед входом в своё пристанище. Теперь он проводил здесь больше времени, чем Грегориан, которого он стал видеть редко. Охотник подошёл к знакомому обрыву и спустился чуть ниже на уступ. Он стоял, облокотившись на скалу, и смотрел вниз долины. К сожалению, его зрение не позволяло оценить всю мощь и великолепие ночи. «Я хотел обнять её, но почему?» — Крит задал себе вопрос, смотря на свою руку. Это действие получилось спонтанно и, пытаясь найти причину этому, он понял только то, что снова ничего не почувствовал. Оставшееся время Крит провёл в воспоминаниях о том, когда был человеком и когда любил.