— Ты о чем?
— Судя по всем анализам, Аврора, с маркером черного пламени ты ходишь как минимум со дня нашей первой встречи.
— А?
— Да, у тебя анализы уже развитого черного пламени. Да и случившееся сегодня… ты как иртханесса-подросток — по возрасту пламени в крови. Если я правильно понял, у тебя могут быть перепады настроения и все прочее, сопутствующее.
О-о-о!
— Я бы мог предположить, что маркер в твоей крови был спящим, — он снова на миг нахмурился, а после тряхнул головой, словно сбрасывая какое-то наваждение, — если бы маркер в твоей крови не был моим. По всему получается, что на кухне мы его активировали, а сегодня у тебя произошло полноценное пробуждение пламени. Что, кстати сказать, тоже парадокс. Обычно сначала пламя просыпается внутри и только потом проявляется в физической форме.
Я сейчас взорвусь. Не от пламени, нет, от количества новой поступающей в меня в единицу времени информации.
— Можно поподробнее? — спросила я. — Для тех, кто не знает с детства все эти тонкости иртхано-драконьих премудростей.
— Объясняю на пальцах, — он наконец-то убрал руки с моих ягодиц и загнул первый палец. — Иртханы и иртханессы рождаются с пламенем. В зависимости от уровня силы развиваются и их способности. Сначала ментальные — те, с помощью которого мы отдаем приказы и управляем драконами, затем — проявление пламени, когда уже физически можно что-нибудь поджечь. Процесс активации и развития внутреннего пламени очень важен. Обычно он проходит без эксцессов, если правильно подготовиться, но случается такое, что по какой-то причине развитие делает резкий скачок. Таких случаев единицы за тысячелетия, тем не менее они были. В этот момент очень важно, чтобы рядом был тот, кто может погасить пламя. Обычно достаточно простого физического контакта, в зависимости от уровня силы, иногда даже просто прикосновения ладоней или объятий в одежде. Но с тобой оказалось недостаточно, потому что у тебя был спонтанный выброс невероятной силы. И да, такого мир тоже раньше не знал.
Вот стою я тут, вся такая уникальная, он загибает пальцы и объясняет мне все. А я… я единственное, о чем по-настоящему могу думать — что я для него значу? После такой близости, наверное, по-другому нельзя, но… Но.
«Хэй, парень, ты на мне женишься?»
— Аврора? — Бен смотрит мне в глаза. — О чем задумалась?
Я не стану это спрашивать. Не стану. Не стану.
— Да так. Ни о чем. Думаю, какие еще сюрпризы ожидать в ближайшее время.
— В ближайшее, я предполагаю, никаких. Самое интересное уже случилось, — он улыбается, а потом добавляет: — Я говорю о проявлении пламени, если что.
— Ах, вот оно как.
— Именно так. Все остальное будет попроще. Я надеюсь.
Меня так и подмывает сказать «давай надеяться вместе», вместо этого я просто киваю.
— Хорошо.
— Ты подозрительно со всем соглашаешься, — прищуривается Вайдхэн. — Завтра тебе лучше не появляться в Грин Лодж.
— Хорошо.
Он приподнимает брови, а я пожимаю плечами:
— Я очень люблю балет, Бен, но не настолько, чтобы вредить другим людям. — Вайдхэн меняется в лице, и я добавляю: — Просто напомни мне сейчас перезвонить генеральному и сказать, что я больше не выйду. Незаменимых балерин нет. Особенно в ресторане.
Почему-то именно эта мысль дается мне больнее всего, еще больнее даются эти слова. Я будто окончательно отказываюсь от того, от чего уже однажды отказалась. Правда, тогда у меня были совершенно другие обстоятельства и совершенно не было выбора, но и сейчас, по сути, его тоже нет. Я не представляю, как работает это самое пламя, мне нужен учитель или тот, кто хотя бы с азами контроля поможет. Постоянное сопровождение. Обследования — наверняка. После того, что он сказал, обследования мне нужны точно, банально даже для того, чтобы я не навредила собственному сыну.
— Ты очень хотела танцевать? — спрашивает он, глядя на меня в упор.
— Это было давно, — я показываю на душ. — Мы все еще моемся, или проводим сеанс психологической помощи?
Вайдхэн хмыкает:
— Что я тебе говорил про неуважение, Аврора? — Он выделяет это слово так, что я просто мгновенно переключаюсь. Но ответить не успеваю: — К слову, о неуважении. В ресторане Бездарном Гадхэном меня назвал Лар, но ты это допустила. Поэтому ты, как мать, и будешь нести ответственность.
— Чт…
«Что» у меня не получается полноценным: меня так резко разворачивают лицом к стене душевой кабины, что воздух вылетает из меня как пробка из бутылки с веоланским, а следом за ним вырывается грудной низкий стон, потому что его ладонь между моих бедер творит совершенно невыносимо-приятные вещи. И ладно бы только ладонь, он умудряется скользнуть языком по моим позвонкам, зубами прихватывая кожу у основания шеи.