И совершенно точно не догадывался, что вот так окажется один на один с совершенно обычным человеческим сорванцом. Конечно, у парня сейчас стресс за стрессом — похищение бабушкой и дедушкой, чтоб им гореть в пустошах, папаша, который пытался манипулировать своим появлением, теперь еще какой-то незнакомый мужик, который претендует на внимание мамы, и сама мама становится другой.
Он не представлял, как это воспринимается со стороны маленького человека, но даже иртханы перемены пробуждения пламени чувствовали невыносимо остро. А как это чувствует он? Ния сказала, что Ларрет совсем перестал картавить после похищения, начал выговаривать слова так же четко, как все взрослые, и это тоже тревожный звоночек. Потрясение сказалось на нем гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд — если даже спровоцировало изменение речи, но грузить этим Аврору сейчас просто жестоко.
Ей бы разобраться с тем, что происходит с ней. Почувствовать, прочувствовать, принять. А тут еще сын истерики закатывает и агрессивничает.
Он не смотрел на часы, смотрел только на парня, который вцепился в своего плюшевого дракона, как в спасательный круг, и молчал. Поэтому не представлял, сколько прошло времени до того, как ребенок выпалил:
— Я не хочу с вами разговаривать!
— Почему?
Вопрос, кажется, поставил Лара в тупик.
— Потому что… потому что мама не хочет дружить с папой, а с вами дружит!
Ну да, чего и следовало ожидать. Выяснять, что наговорили эти горе-бабушка и дедушка даже не требовалось.
— А тебе не приходило в голову, что это твой папа не захотел дружить с твоей мамой? Потому что испугался, когда узнал, что ты вот-вот появишься. Потому что не захотел брать на себя ответственность и воспитывать такого классного парня.
Лар широко распахнул глаза. Ресницы у него были длинные, густые, из-за чего внешность казалась просто кукольной. Мгновение мальчик растерянно смотрел на него, а потом снова нахмурился и сжал губы:
— А бабушка сказала, что мама не захотела с папой дружить! Поэтому она его ко мне не пускала!
— А я сейчас скажу, что драконов не существует, и ты мне поверишь?
— Нет! Потому что они существуют!
— Хорошо. Тогда скажи мне, как можно здорового сильного мужчину — такого, как твой папа, не пустить к тебе и удержать такой хрупкой и маленькой женщине, как твоя мама?
Лар растерянно моргнул.
— Или, может быть, причина в другом?
Ребенок заморгал еще чаще, вцепился в плюшевую игрушку с такой силой, что будь этот дракончик живым, ему бы не поздоровилось.
— Почему папа не захотел со мной дружить? Потому что я плохой?
Потому что твой папа набл. Вслух, он, разумеется, этого не сказал.
— Потому что ему не хватило сил понять, от какого сокровища он отказывается. А точнее, сразу от двух.
Вот теперь у Лара задрожали губы.
— А мама… теперь тоже меня бросит, потому что я ее поцарапал? И потому что есть ты?
Он подался вперед и показал на дверь:
— Твоя мама никогда от тебя не откажется, Лар, но ей сейчас очень сложно. Она переволновалась, когда тебя увезли. У нее в жизни много перемен, с которыми она пытается справиться, и ей очень нужна твоя поддержка.
— Но я ей не нужен! Она не сможет любить и тебя, и меня.
Любить. Странное, забытое слово, которое он так и не распробовал. Если честно, и сейчас думать об этом не хотелось, но у детей свои категории.
— В твоей маме столько любви, что хватит на целый мир.
«Чего нельзя сказать обо мне».
— Но этот мир никогда не будет для нее таким ярким без тебя.
Да, разговор действительно оказался не из легких: он чувствовал себя так, словно снова валялся во льдах Ферверна, истекая кровью и прощаясь с жизнью. А ведь всего-то с ребенком поговорил, дракона вашего за ногу! Если это всегда будет так, то лучше каждый день вести переговоры с инд Хамиром по пять часов и каждое утро совершать совместную пробежку по Хайрмаргу на пару с Ландерстергом.
— Я к маме хочу! — всхлипнул мальчишка.
— Так пойдем.
Он протянул ему руку, и Лар, отцепившись от своей плюшевой игрушки, вложил крохотную ладошку в его. В это мгновение он и сам не понял, почему его так сильно ударило. Возможно, потому что слишком часто представлял, как это будет с ней — с Лаурой, с ее ребенком.
Поэтому, когда уже в ее спальне мальчишка бросился к Авроре с криком:
— Мамочка, прости меня! — А она со слезами на глазах опустилась его обнять, это оказалось слишком.