Роа и Риа одели очень тепло, но я все равно не могла отвести от них взгляда. От них, пылающих от температуры, у самой кромки этих холодных волн. Все происходящее казалось нереальным: и Торнгер Ландерстерг, стоявший справа от меня, и Бен, стоявший чуть ли не в воде на коленях, и мои дети. Роа, опомнившись, слабо дернулся в его руках:
— Мам! Мам, что мы делаем?
Как только флайс опустился, я вылетела следом за Вайдхэном, но ферн Ландерстерг, в какое-то мгновение ока оказавшийся рядом, меня удержал. Теперь у меня перед глазами плыла эта картина — океан, дети и Вайдхэн. Дети, Вайдхэн, океан.
— Все хрш… — Голос меня не слушался, поэтому получилось хрипло, и я тут же добавила: — Все хорошо.
На мне была какая-то куртка, которую мне выдали сразу по прибытии, но она не спасала от холода. Я смотрела вперед, сжимая и разжимая кулаки.
— Аврора, он зовет их, — негромко произнес Ландерстерг. — Расслабьтесь.
— А вы бы расслабились, если бы ваши дети умирали?
Он посмотрел на меня как-то странно:
— Нет.
— Тогда не просите меня сделать то, на что я физически не способна.
Поразительно, как самое главное сметает все наносное. Сейчас стоя рядом с правящим мировой державой, я ощущала себя на равных с ним и не боялась говорить все, что думаю. Да, я могла ему сказать все, абсолютно все, что сейчас чувствую, и у меня не было никаких сомнений на этот счет. Больше того, мне все это казалось неважным. Звания, ранги, статусы… смешно. Нет никаких званий, рангов и статусов.
Есть просто мы. Есть я. Есть Бен. Есть наши дети. Этот мужчина — и он тоже отец.
— И они придут?
— Мы очень на это надеемся.
Ландерстерг был выше меня, как и Бен. Кажется, даже еще выше, его волосы напоминали стальные нити, но это была не седина, а, скорее, припорошенная снегом платина. Еще поражали глаза — ярко-синие, как холодное небо, и такие же ледяные.
«Мы очень на это надеемся».
А если нет? Тогда что?
Я сдавила виски пальцами, а по ощущениям — надавила на металлические диски, под которыми крутилась одна-единственная мысль: я должна спасти своих детей.
Я. Должна. Спасти. Их.
Время превратилось в тягучий камартовый флар[1], два года простоявший в открытой бутылке под солнцем и превратившийся в бесконечную липкую массу. Его ход отсчитывали удары моего сердца, а не часы. Просто что-то тонко билось внутри — удар. Секунда. Удар — вторая. Удар — третья.
Я чувствовала, как сердце замедляется и ускоряется. Чувствовала, как оно то грохочет так, что перекрывает любой звук извне, до затихает настолько, словно его во мне нет, и тогда остается только шелест волн. И, пожалуй, еще клубящаяся, яростная сила Бена, которую я почувствовала сразу же, как он опустился с детьми на колени. Эта сила вломилась в меня, вспоров изнутри ворохом воспоминаний — картинками, чувствами, образами, закипятила кровь, а после вновь вытянула из нее все тепло.
Я не представляла, что чувствуют остальные — тот же Ландерстерг, например, или остальные военные… я в жизни не видела столько вальцгардов и мергхандаров в одном месте! Такое ощущение, что здесь собралось маленькое войско, и я понимала почему: глубоководные фервернские. Это кордон между ними и городом на всякий случай.
Потому что никто не знает, на что они способны. И как в них отзовется зов Бена, если они придут.
Но они не приходили. Я чувствовала, как вместе с волнами накатывает и отступает надежда — вода оставалась естественно-подвижна, безо всякого бурления. Без бурунов. Без всплесков, характерных, когда воду вспарывает дракон.
— Я пойду к ним, — сказала я, и Ландерстерг не стал меня останавливать.
Как отец он наверняка понимал, что каждую секунду я теряю время, которое могла бы провести со своими детьми.
— Почему они не приходят? — тихо спросила я, опускаясь рядом с Вайдхэном и детьми.
Перехватывая дочь, протягивающую ко мне ручки и поддерживая сына, который вывернулся и встал рядом. Хотя еле держался на ногах.
— Не знаю, — впервые за все это время в голосе Вайдхэна не было убийственных интонаций, и он не смотрел на меня, как на пустое место. Хотя будем честны, он вообще на меня не смотрел, только на свинец безмолвной воды. — Я не знаю.
— Мам, мы не увидим драконов? — спросил Роа. — Никогда не увидим, да?
От этого «никогда» все внутри сжалось, а потом…