— Ваши отношения с главным хореографом исключительно платонические?
— Как вы себя чувствуете, став главной мировой звездой балета?
Я привыкла к таким вопросам (хотя и не сразу), что касается Элегарда, он привык к этому еще раньше меня, поэтому сейчас мы быстро прошли мимо них и секьюрити к парковке, где нас дожидался флайс. Только оказавшись внутри, я вздохнула свободнее, а Элегард коротко глянул на меня:
— До меня долгое время доходило, что пятьдесят процентов людей хотят знать, с кем я сплю, а пятьдесят — как стать таким же успешным. Мой глубокий внутренний мир никого не интересует.
Я фыркнула. Собиралась было ответить, но в этот момент до меня донеслось:
— Эсса Этроу! Как вы думаете, как бы ваш успех прокомментировал Бенгарн Вайдхэн?
Водитель уже поднимал флайс, поэтому слова журналистки донеслись издалека, как из глухой забитой трубы. Из самой глубины прошлого, но все же они царапнули по сознанию, как царапнули ее наманикюренные пальчики по дверце. Девушку уже оттаскивала охрана, а Роа вздернул бровь.
— Попасть к тебе было сложнее, чем в Вайовер Грэйс. Зато журналисты бегают где хотят.
Вайовер Грэйс — местный аналог Ровермарк, было видно даже отсюда. Точнее, будет видно, когда мы поднимемся, пока что флайс медленно, по правилам движения над парковками, набирал высоту, чтобы войти в воздушный рукав и ворваться в ленту аэромагистрали.
— Не удивился бы, если бы здесь запросто устроили теракт.
— Не шути так, — попросила я.
Истоковцы уже совершили несколько терактов под эгидой борьбы с иртханами. Один в торговом центре и четыре в жилых спальных районах по всей Аронгаре. По их мнению это показывало, что иртханы не способны адекватно защитить людей, хотя кичатся своей властью, поэтому Халлоран и ввел драконовские меры. И честно, я готова была соблюдать все, вплоть до осмотра туфелек в торговых центрах, только чтобы люди больше не пострадали.
— Ладно. Согласен. Шутка была неудачная, — Роа потер виски.
Отложил букет в сторону и подвинулся ближе ко мне. Его рука легла мне на плечи, и я судорожно вздохнула. Нет, он меня обнимал раньше, но как-то по-дружески. Более мягко, что ли, и… без таких вот эмоций. Они угадывались, чувствовались, пропитывали весь салон, разогревая кондиционированный воздух, и от них внутри что-то начинало тонко звенеть: «Опасность, Аврора, опасность».
— Ты так напряглась, как будто я тебя драконам скормить решил, — хмыкнул Элегард. Привычно-насмешливо, но в его голосе я отчетливо услышала досаду. Или мне просто так показалось? Показалось, потому что я считаю, что он давно уже больше чем друг. Просто я не подпускаю его к себе, потому что…
«Как вы думаете, как бы ваш успех прокомментировал Бенгарн Вайдхэн?»
Никак.
Он мое имя-то наверняка не помнит, не говоря уже о чем-то большем.
— Это было неожиданно.
— Разве? — Он улыбнулся уже совсем иначе. — Хочешь — можешь отдохнуть, пока мы летим.
Я заставила себя положить голову ему на плечо. Глядя на то, как с высоты раскрывается ракушка балетного театра (по форме он действительно напоминал ракушку, светящуюся изнутри), как она уменьшается, превращается в крохотный рогалик, а потом и вовсе в спиральку-огонек, я прикрыла глаза. Пытаясь понять, что же чувствую к этому мужчине, в объятиях которого сейчас нахожусь.
Мне не было уютно? Было. Еще было тепло. Я знала, что всегда могу на него положиться, что у нас общие дети, пусть даже они не наши, то есть не его, но для всех это так. Для детей это так. А для него?
— Тебя не напрягает общаться с детьми? — Я подняла голову.
Элегард, до этого смотревший на ленту аэромагистрали, нахмурился.
— Иногда ты дикие вещи говоришь, Аврора. Сама-то как думаешь? Ради чего я бегаю к вам на ужины и на обеды, гуляю с ними? Просто общаюсь? Исключительно потому, что они меня напрягают?
Я покачала головой:
— Нет. Конечно нет.
— Тогда с чего такие вопросы? Раньше их не было.
Раньше ты меня так не обнимал. А еще раньше я не думала о том, что мы можем быть вместе. Я потянулась губами к его губам, и он мягко накрыл их своими.
Губы на моих ничем не напоминали те, другие. От которых перед глазами вспыхивали искры, а по телу бежало пламя. Пламя, погасить которое оказались не способны даже годы, я почувствовала его сейчас, словно оно действительно было во мне. Забытое, запечатанное под слоями металлического саркофага. Почувствовала — и разозлилась! Потому что никакого пламени сейчас во мне нет и быть не может, это первое, а второе — я сейчас рядом с мужчиной, который стал отцом моим детям. Рядом с мужчиной, который был со мной все это время, который стоял под дверями палаты, когда я рожала. От партнерских родов я отказалась, разумеется, это было бы слишком, но как только Роа и Риа впервые закричали на два голоса, ему разрешили войти.