— Тебя что-то тревожит, Аврора, м? — Мама двигает ко мне тарелку с печеньем, и я машинально беру одно.
У Зои я не ела, поэтому на сладкий запах желудок тут же отзывается довольным: «Ур-р-р-р».
— Мы с тобой не настолько близки, как мне бы хотелось, — она поправляет платье, затем волосы, будто нервничает, — но ты можешь со мной поделиться. Всем, чем угодно.
Примерно то же самое мне говорила Зои, что мы с ней вроде как не последние люди. Я знаю — от Вайдхэна, да и от самой мамы, что с мамой мы не успели сблизиться. После той истории, когда ее подставили, когда она провела в тюрьме несколько лет по ложному обвинению — лишь бы уберечь меня от тех, кто ей угрожал, у нас было слишком мало времени до моего отъезда. Поэтому сейчас я смотрю на печенье, потом на нее, кладу сладкое обратно на тарелку.
— Мам… я же могу называть тебя так?
Она замирает.
— Конечно, Аврора. Что за вопрос!
— Я не знаю, как мне быть с моими детьми, — я развожу руками. — Да, я знаю, что если не знаю я, не знает никто, но мне очень нужен твой совет. Я не представляю, как вырулить из этой ситуации. Я совсем запуталась и, кажется, с каждым днем запутываюсь все больше и больше.
Мама внезапно улыбается снова.
— Вот уж не думала, что мы когда-нибудь будем говорить об этом с тобой.
— Не думала? Почему?
— Потому что лучшей матери, чем ты, мне и представить сложно.
С губ срывается смешок. Да, если бы благодаря черному пламени в крови я не чувствовала окружающих, решила бы, что это насмешка.
— Как я могу быть лучшей матерью, если даже не помню их?
— А разве обязательно помнить? — мама качает головой.
— Конечно! На уровне чувств — обязательно. На уровне…
— Какие чувства, Аврора, если ты их сама себе не позволяешь?
Ну вот, и она туда же.
— Что, если их у меня просто нет?
— Такого не может быть.
— Но я так чувствую!
Мама смеется и подается ко мне:
— Чувствуешь, что чувств нет? Это как?
На этом вопросе я теряюсь, а она осторожно, будто боится, что отниму, берет мои руки в свои.
— Послушай, дочка, в моей жизни было много всего. В частности, периоды, когда я в пьяном угаре не помнила даже себя. Но я никогда не забывала, что у меня есть дочь. Ненавидела себя, ненавидела за то, что вместо того чтобы дать тебе все, все самое лучшее, я снова пью. И снова пила. И снова думала о тебе. Это был такой замкнутый круг, по которому я летала, как заблудившийся дракон. Бесконечно. До тех пор, пока не приняла решение, что хочу быть с тобой. Хочу говорить с тобой, вот как сейчас. Хочу держать твои руки в своих. Хочу… — Она закусила губу. — Хочу познакомиться со своим внуком и, может быть, с ним провести гораздо больше времени. То время, которого я лишилась с тобой. Не проходит ни дня, чтобы я не думала, как сложилась бы моя жизнь, если бы во мне была хотя бы частица твоей силы. Сколько дней было бы у нас с тобой. Сколько минут… Ох, Аврора. Да каждая минута с ребенком бесценна. Они не просто быстро растут, они становятся взрослыми, даже будучи детьми. Особенно когда рядом нет того, кто о них позаботится. Ты должна была бегать на вечеринки, а не работать мне на лекарства, но я была слишком слаба. Слишком слаба, чтобы справиться со своей зависимостью и понять, как много я теряю, отдаляясь от самой любимой девочки. От своей дочери. От тебя. Да, я считала себя недостойной и загоняла себя в еще большие дебри. От безысходности, от страха… Поверь мне, какие бы страхи тебя не останавливали от того, чтобы снова сблизиться с твоими прекрасными малышами, они того не стоят. Ни единой потерянной секунды. Ни мгновения. Если ты пришла за советом…
Мама говорила все быстрее и быстрее, ее глаза заблестели от слез.
— Единственное, что я могу сказать — бросай все к наблам, все эти наши с тобой кофепития, и лети к ним. Лети к ним и скажи им, как ты их любишь. Даже несмотря на то, что с тобой случилось. Просто скажи это. — Она сдавила мои руки, но тут же их отпустила. — Потому что я с этим безнадежно опоздала, а вот ты… ты пока еще нет.
Чувства, которыми меня накрыло, были резкими и горькими. Как аромат дорогих сигарет или несбывшихся ожиданий с примесью отчаяния. Оглушенная ими, я на миг замерла, а потом притянула маму к себе. Она явно не ожидала, потому что затихла в моих объятиях, а я глубоко дышала, выравнивая свой эмоциональный фон — и ее. Забирая эту жуткую боль, отчаяние, смягчая их. Взамен наполняя надеждой и любовью, которой во мне в этот миг стало столько, что, казалось, ей можно было согреть весь мир.
— Ты не опоздала, — сказала я. — Это я слегка задержалась с ответом. Я очень рада, что мы нашли друг друга, пусть это и произошло не сразу. И я очень, очень рада, что ты у меня есть. Потому что я… Я все еще твоя дочь, мам.