— Ой, Господи… — сказала Тамара, и закрыла рот ладонью. Она стояла, покачиваясь из стороны в сторону, и смотрела на Наташу безумными глазами. — Коленька умер в прошлом году, а теперь вот Дениска, младший… Врач говорит, если не бросит, тоже умрет. А как бросить-то? Не может он бросить… Ой, Господи, Господи… — и Тамара опять закачалась и завыла.
— Тамара, надо надеяться на лучшее. Там им помогут, я уверена. Я говорила с врачом, он очень хорошо отзывается об этом центре.
— Дай вам Бог здоровья. Я и не знаю, как вас благодарить, — Тамара всхлипнула. — Хотите, я вам полы буду мыть? Полы мыть, убираться, в магазин ходить. Я и обед варить могу.
— Спасибо вам, но ничего этого не нужно. Вы сможете завтра приехать в больницу к пяти часам? Наш доктор обещал связаться с этим центром и узнать все подробности. Завтра мы могли бы все обсудить.
— Приеду, приеду. К пяти часам.
Тамара проводила Наташу, вернулась в кухню, села к столу и, подперев голову рукой, попыталась осмыслить происшедшее.
На следующий день Наташа снова поехала в больницу. Сережа выглядел немного лучше, чем накануне, но был еще очень бледен и слаб. Говорить он по-прежнему не мог, но когда она, наклонившись к нему, сказала про возможную поездку в центр Нуразбаева, ей показалось, что он обрадовался. Наташа думала, что отвезет его туда и пробудет с ним несколько дней, пока он не привыкнет, а потом, наверное, вернется в Москву, потому что надолго оставлять Зинаиду Федоровну одну она не хотела. Однако врач, который взялся им помочь, сказал, что по существующим правилам с мальчиками должен все время находиться кто-то из взрослых, и тогда Тамара, обрадовавшись возможности быть хоть как-то полезной, согласилась взять отпуск и поехать в Казахстан с обоими мальчиками. Оставалось собрать справки и сделать необходимые анализы, и через четыре дня Виктор отвез их в Домодедово.
Наташа еще ни разу не расставалась с Сережей так надолго и ни разу не отправляла его так далеко от дома. Она заглядывала ему в глаза, чтобы понять, не обиделся ли он на нее за то, что она "сплавляет" его в такую даль, и Сережа, как мог, успокаивал ее.
С Денисом Копыловым он познакомился еще в больнице, и мальчики довольно быстро нашли общий язык. Тамара, смотревшая на Наташу, как на ангела-хранителя, обещала смотреть за Сережей, как за родным сыном, и часто звонить. Наташа шепнула ей, что телефона у них первое время не будет (о продаже квартиры Сережа ничего не знал), и сказала, что будет звонить сама.
На следующий день после отъезда Сережи они переехали.
Когда самолет, вылетевший рейсом Москва — Алма-Ата, набрал высоту, Сережа отстегнул ремень безопасности, сказал Тамаре, что хочет спать, повернулся лицом к иллюминатору и закрыл глаза. Теперь, когда ему ничего не угрожает, можно все спокойно обдумать и решить, что делать, когда через месяц с небольшим он вернется в Москву. Но сначала — сначала он должен все вспомнить. Вспомнить, что с ним произошло в тот день, когда он, заняв у Сашки Паринова сто долларов, сбежал с уроков.
Впрочем, на самом деле эта история началась недели на две раньше, когда к ним в квартиру, где он четвертый день сидел взаперти, позвонил какой-то мент.
Сережа посмотрел на него через глазок и спросил:
— Вы к кому?
— Я из милиции. Мне нужно видеть Наталью Владимировну Лиевину.
— Ее нет дома, — ответил Сережа.
— Ты, наверное, ее сын? Может, дверь все-таки откроешь?
— Я бы открыл, но у меня нет ключа. Меня заперли.
— За что же это тебя так?
— Вы пришли из-за меня?
— Нет, мне надо поговорить с твоей мамой. Ладно, открой.
— У меня правда нет ключа, я не вру. Хотите, позвоните соседке, она откроет.
Людмила Ивановна оказалась дома и, взглянув на удостоверение, которое ей показал капитан, дверь открыла, попросив потом сразу же вернуть ключ.
— Так за что все-таки тебя заперли? — спросил гость.
— Просто так. Я домой ночевать не пришел.
— Тебе сколько лет-то?
— Тринадцать.
— Ну, в тринадцать лет тебе еще рано по ночам гулять. А где мама?
— В больнице. У нас бабушка болеет.
— Придет скоро?
— Может, и совсем не придет. Она там ночует.
— А что с бабушкой?
— Сердце.
— Понятно. Скажи, пожалуйста, во вторник вечером мама была дома, не помнишь?
— Во вторник?
— Во вторник.
— Не помню.
Сережа прекрасно помнил, что во вторник, когда он утром вернулся домой, мама побежала в диспансер и привела врачилу, который сделал ему укол и обещал зайти через несколько дней. Помнил он и то, что, проснувшись около семи вечера и увидев, что матери нет, перебрался к ней в комнату, лег на постель и под подушкой нашел это странное письмо. Он еще тогда подумал, что напрасно его прочитал, потому что на следующий день, когда мама вернулась ненадолго из больницы, это письмо исчезло, и мама о нем с тех пор не заговаривала, а значит, не хотела, чтобы он совал в него нос. Зачем же тогда она его написала? И вдруг он отчетливо вспомнил одну фразу: "Если со мной что-нибудь случится…" Неужели?.. Неужели правда то, о чем он подумал, прочитав письмо? Не может быть… Уж, конечно, мама не могла сделать ничего такого… А мент? Зачем же он тогда пришел? Зачем он спрашивает, где она была именно в тот день?