Зачем ему в тот миг захотелось укрыться за авторитетом "стариков", когда вот сейчас он мог "взлететь" в одиночку, Семен и сам не понял. Должно быть, он побоялся "не потянуть". А, может, взгляд у дамы был слишком оценивающим.
- Я думала, ты один, - произнесла она слегка удивленно.
- Просто ребята заняты в другом месте. Но на концерты и корпоративы мы ездим полным составом. Мы - живая музыка, и можем исполнять не только на заказ, но и свои собственные синглы имеем, на любом из трех языков.
- Третий язык - это какой? - в голосе дамы прозвучало любопытство.
- Пара песен есть на украинском. Стас родом из Одессы...
- Из Одессы? - оживилась дама. - Может, он и "Хава нагилу" знает?
- Я не спрашивал, я в группе недавно, так что не поручусь. Но скорее всего, да. Так Вам дать его телефон?
- Конечно, конечно, - сказала дама, вынимая мобильник. - Диктуй!
Вот таким вот странным образом Семен сам лишил себя того, о чем мечтал уйму лет - возможности заработать лично, то есть "поднять нехилые бабки", стоя с гитарой на сцене под восхищенными взглядами, устремленными на него одного. А только испугался он не случайно - он ничего не смыслил в деловых вопросах, то есть не умел договариваться и пробивать.
Кроме того, как показали дальнейшие события, его нелогичный поступок имел далеко идущие последствия и для него, и для всей рок-группы. Дама эта имела влиятельные знакомства, и сделала им неплохую рекламу в определенных кругах, вследствие чего кроме одного корпоратива они сыграли еще на трех, причем одним из них был новогодний, оплаченный по двойному тарифу из-за праздника.
Ну и кроме того поступок его сильно поднял его авторитет в группе. До этого на него смотрели чуть ли не на как временно приглашенного артиста, которого легко можно заменить на кого-нибудь другого, более подходящего, если подвернется под руку. С ним держали дистанцию. Теперь же его признали своим. А это обозначало, что его начали всерьез учить и объяснять ему те тонкости, которые и отличают профессионалов от любителей. То есть как "держать публику" как выстраивать мизансцены и скрывать то, чего показывать нежелательно.
<p>
18.</p>
<p>
Марина и искусство</p>
Самым печальным в голодном бытии Марины было то, что она начала тихо ненавидеть своих учеников. И чем дальше, тем ненавидела их сильнее. Ее начала раздражать их тупость, и то, что стабильно половина их являются с невыученными уроками, что некоторые старшеклассники не скрываясь приходят с одной-единственной тетрадкой на все предметы, максимум с двумя, а учебники держат в партах, то есть дома не читают ничего вообще.
Но хуже всего было то, что за двойки ругали не самих лодырей, а ее, Марину. Причем за двойки по всем предметам того класса, где она значилась классным руководителем. С формулировкой: "не способна обеспечить".
А как она должна была обеспечивать? Если она даже громко сказать что-либо сделалась не способна от голода. Если она чувствовала, что еще немного - и она сама начнет путать даты и имена исторических персонажей. Что ее скоро начнет шатать как былинку в поле.
Наконец однажды Марина не выдержала.
- Знал бы кто, как я хочу, наконец, наесться! - воскликнула она, услышав в учительской подтверждение уже известной ей "новости" о том, что никаких денежных поступлений не будет аж до начала декабря. Причем зарплату на этот раз не обещали вообще никому из всего педколлектива.
Это было в конце первой четверти, то есть на дворе стоял еще октябрь, а каникулы обозначали, что кормить обоих девчонок вообще скоро перестанут на целых 8 дней, так как школьная столовая в это время будет закрыта.
Выпалив свое коронное "хочу", Марина прикусила губу, вспомнив о возможных последствиях, но было уже поздно - желание было произнесено, и откатить его назад было невозможно.
И впрямь, дверь в учительскую немедленно открылась, и вошла школьная техничка, одетая во все черное и с черным траурным платком на голове.
- Приглашаю на поминки. У меня свекровь-инфарктница померла позавчера. Сегодня похороны. Уважьте старую женщину, приходите все, в три часа.
Марина содрогнулась. Снова ее желание совпало с чьей-то смертью! Но, опять же, пожилая женщина умерла вовсе не из-за Марины: Марина ее не знала, соседкой ее она никогда не была, да и скончалась та до того, как желание накушаться Мариной было произнесено. К тому же шел весь коллектив, и глупо было бы от коллектива отрываться - ее бы просто никто не понял.
И она не оторвалась. Она пошла. Чтобы наконец наесться.
Что было на тех поминках, Марина запомнила весьма смутно. Если честно, то она вообще не замечала там никого и ничего - от количества и ароматов пищи она словно опьянела, и все ее внимание было направлено лишь на одно: не показывать, насколько она оголодала, то есть, соблюдать приличия и не набрасываться на очередное блюдо раньше других присутствовавших. Она едва терпела полагавшиеся по случаю печального обряда песнопения, и боялась, что сомлеет в самый неподходящий момент. Но пронесло: не сомлела, дождалась, приличия соблюла.
Назад она медленно шла вместе с группой учителей, отяжелевшая, и слегка сонная - ей больше всего хотелось завалиться спать, и больше ничего. Нелька с ней не пошла - кто-то вызвался ее отвезти, и Марина даже не испытала огорчения от того, что ее соседка не вспомнила о подруге - вот до чего Марина отупела. Главное, сегодня она была, наконец-то, сыта - а об остальном не хотелось думать. Даже о том, что не все оценки были выставлены, и что назавтра на уроки полагалось прийти с готовыми ведомостями.