И Марина стала для матери опорой. Мало того, уверовав в бабушкины слова, что брата Петьку некому будет обучить мужским делам, она сама стала этим мужским делам обучаться. А для этого брала в сельской библиотеке книжки по мелким ремонтно-строительным работам по дому и кое-что оттуда конспектировала в толстую "общую" тетрадь.
И пусть бензопила ей была не под силу, а рубанка-фуганка дома не имелось, однако топор в кладовке лежал, и начиная с 10 лет Марина уже раскалывала с его помощью полешки, которые были потоньше и без сучков.
Свой первый выключатель она отремонтировала в этом же возрасте, сделав это на глазах у Петьки, чтобы тот учился, и если к 12 годам не вставляла в пробки "жучок", так это исключительно потому, что твердо знала, что так делать нельзя из-за опасности пожара. Но схему электропроводки она в их доме знала назубок.
Марина стояла за спиной печника, которого их бабушка пригласила однажды перекладывать печку, узнала, как "подвешивать" трубу на чердаке, чтобы разобрать топочную часть. В 14 уже активно вскапывала огород, благо песчаная почва переворачивалась легко, знала, как конопатятся бревенчатые стены, как чинить забор и как устроена крыша бани.
В 15 лет для нее уже нет ничто было забить любой гвоздь, вкрутить шуруп ("саморезы в свое время привели ее в восторг) и пользоваться гаечным ключом. И пила-ножовка в ее руках пилила, а не беспомощно застревала в доске, если требовалось отпилить кусок - словом, она была "мужчина в доме". Ну а если даже не совсем мужчина, то полмужика - точно.
Однако, конечно же, все это ничуть не приблизило бы Марину к "выбиться в люди", если бы она и в школе не демонстрировала эту же самую практическую хватку. Обладая цепкой памятью, она запоминала объяснения учителей прямо на уроках, и в учебники заглядывала исключительно на переменах, чтобы подновить в памяти формулировки заданных правил или исторические даты. Дома она делала исключительно письменные задания. Правда, почерк у нее был неважнецкий, зато писала она без орфографических ошибок, да и по математике шла в первых рядах.
Знания укладывались у нее в голове в какие-то логические цепочки, связанные друг с другом, и извлекались в нужный момент как кролики из шляпы фокусника.
Вместе с тем круглой отличницей она никогда не была - ведь Маринин практический ум запоминал только то, что Марина понимала, а все понимать было невозможно. Так, в физике она досконально изучила механику, а вот со строением материи типа тонких электронных процессов у нее были проколы, как и по химии кое-что тоже. Однако на фоне остальных учеников школы она сияла как звездочка - в общем, учителя ее любили и часто ставили в пример.
Лучше же всего у нее шло рисование - учитель ИЗО говорил, что у Марины несомненный талант, и очень сожалел, что в выпускных классах его предмета больше не будет, а поступить в художественную школу практически невозможно, туда одного таланта мало. Кроме того, у Марины был собственный почерк, изостудии в селе не было, и рисунки ее свидетельствовали о склонности пренебрегать строгими шаблонами языка современного искусства.
Ах, как же Марина рисовала! Какие у нее получались пейзажи! Деревья, которые выходили из-под ее кисти, казалось, качались под ветром, дороги убегали вдаль, небо синело так уж синело, а облака бежали по нему наподобие барашков. Но больше всего Марина любила рисовать цветы.
Нет, не вазы, а именно букеты, которые в этих вазах стояли. Они казались объемными, живыми. Марина рисовала их сразу, без карандаша, мазками красок. Самым лучшим подарком на свой день рождения она посчитала набор беличьих кистей, который ей однажды подарила бабушка, и мечтой ее было найти и приобрести кисть колонковую, которую так расхваливал их учитель по ИЗО. Она твердо верила, что однажды ее мечта непременно сбудется.
Что когда она вырастет, то съездит в областной город, где есть специализированный магазин, в котором можно достать все - от плотной не размокающей бумаги и ленинградской акварели до этих самых кистей, сделанных из хвоста особого зверя, какой водится только на Дальнем Востоке и носит загадочное имя "колонок".
Но до исполнения своей заветной мечты ей еще надо было вырасти, а для этого держаться за землю "всеми четырьмя конечности" - опять же по выражению бабушки. То есть крутиться по хозяйству, чтобы банально прокормиться, причем не только лично, но и младших братиков с сестренкой кормить.
К Марининому счастью, ее алкоголичка-мать не настолько низко пала, чтобы посылать дочь на трассу зарабатывать своим телом, как это приходилось делать некоторым ее однолеткам, и даже наоборот, и мать, и бабушка предостерегали ее от такой судьбы, рассказывая как плохо это всегда кончается.
- Учись, дочь, - говорила мать, - уедешь в город, приобретешь специальность и поднимешься: утрешь нос всем. Только не доверяй этому козлиному племени вроде твоего папаши, не позволяй им себя вокруг пальца обвести и игрушкой в своих руках сделать.
И Марина училась, и мечты ее были прекрасны как пейзажи, среди которых она росла, имея в характере единственный недостаток - некоторую непрактичность. Потому что практичность требовала после 9 класса бросить школу и удрать в какое-нибудь ПТУ ради получения той самой специальности, которая позволила бы ей "выбиться в люди". Но Марина не бросила школу и не уехала, потому что мать заболела, и кому-то же необходимо было вести дом, чтобы поднимать малышей. Ну и учителя в школе тоже дудели в ту же дуду, строя перед Мариной воздушные замки с радужными перспективами получения высшего образования. Хотя в общем-то не могли не понимать при здравом размышлении, что шансов у девочки было "а вдруг удастся".
- Если не удастся, в ПТУ поступить никогда не поздно, - убеждала ее классная руководительница.
Расставаться со школой Марине не хотелось, и забирать оттуда документы после 9 класса Марина не стала. И кто знает, что ждало бы ее в большом городе в случае неудачи с поступлением в ВУЗ, потому что большой город таких как она поглощал пачками, если бы в ее 16 лет не произошло бы в их селе забавного происшествия, заставившего обратить на нее внимание районного начальства.