Ничего особенного. Камень бы треснул, а ты ужасно устал.
О,
как ни странно, я разочарован. Не знаю, чего я ожидал. Удивляясь самому себе, бросаю амулеты на стол перед Юликовой. Они крутятся, переворачиваются и позвякивают, словно монетки. Юликова долго на них смотрит, а потом поднимает глаза на меня.
Твоя личная безопасность крайне важна,
она делает глоток чая и снова улыбается.
Понимаю, что она, скорее всего, говорит эти же самые слова десяткам потенциальных новобранцев, но мне все равно приятно услышать их от нее.
Когда я собираюсь уходить, ее рука в перчатке на краткий миг касается моего плеча:
От мамы есть известия?
Юликова говорит тихо, будто и правда беспокоится о том, что семнадцатилетний парень остался совсем один и волнуется за его мать. Но я не сомневаюсь, что она пытается выудить сведения. Сведения, которых у меня, к сожалению, нет.
Нет,
отвечаю я. – Насколько я знаю, она, возможно, мертва. – Хотя бы на этот раз не лгу.
Мне бы хотелось помочь ей, Кассель,
говорит Юликова. – И ты, и Баррон очень важны для нашей программы. Мы бы хотели воссоединить вашу семью.
Неопределенно киваю.
Всех преступников в конце концов ловят – таков основной принцип этой жизни. Быть может, для правительственных агентов дела обстоят иначе. Может, их матери никогда не попадают в тюрьму. Наверно, мне стоит на это надеяться.
Снаружи здание агентства ничем не примечательно – унылое бетонное сооружение средних размеров, торчащее посреди парковки; поляризованные стекла окон отражают свет заходящего солнца. Даже и не скажешь, что верхние этажи занимает федеральное агентство – особенно с учетом того, что вывеска над входом гласит «Ричардсон и Ко, клеящие материалы и уплотнители», а почти все, кто входит в здание и выходит из него, одеты в костюмы с иголочки.
Деревья над головой по большей части голые, бурые, холодный октябрьский ветер развеял золото и багрянец ранней осени. Мой «Бенц» стоит там же, где я его оставил – напоминание о жизни, которую я мог бы вести, если б принял предложение отца Лилы и стал его секретным оружием.
Я все сильнее чувствую себя мальчиком, который назло маме отморозил себе уши.
Еду обратно в Уоллингфорд; когда добираюсь до школы и успеваю только бросить спортивную форму и перекусить батончиком мюсли – пора идти в библиотеку, где меня ждет Даника. Бегу вверх по лестнице и только собираюсь отпереть дверь своей комнаты, как тут замечаю, что она уже открыта.
Кто здесь? – Спрашиваю, заходя.
На моей кровати сидит девушка. Я видел ее в школе, но, кажется, ни разу с ней не разговаривал. Она младшеклассница, вроде бы кореянка, с длинными черными волосами, которые, словно водопад, свисают до самой талии; плотные белые гольфы доходят почти о колена. Глаза подведены блестящим голубым карандашом. Она смотрит на меня из-под длинных ресниц и застенчиво улыбается.
Должен признаться, я несколько растерян. Такое нечасто случается. – Ты Сэма ждешь?
Я хотела с тобой поговорить,
она встает, подхватывает розовую сумку с книгами и прикусывает нижнюю губу. Потом, чуть погодя, добавляет:
Я Мина. Мина Лэндж.
Но тебе не положено находиться в моей комнате,
отвечаю я, бросая сумку с формой.
Я знаю,
усмехается она.
Знаешь, вообще-то мне пора,
говорю я, бросая взгляд на дверь. Понятия не имею, что за игру она затеяла, но когда в прошлый раз на моей кровати оказывалась девушка, все сразу же пошло к чертям собачьим. Не могу сказать, что пылаю оптимизмом. – Не хочу быть грубым, Мина, но если ты хочешь мне что-то сказать, то выкладывай поскорее.
А ты можешь остаться? – Спрашивает она, делая шаг в моем направлении. – У меня к тебе огромная просьба, кроме тебя никто не поможет.
Что-то слабо верится,
голос звучит как-то натянуто. Думаю о Данике и обо всех предстоящих мне объяснениях. Меньше всего мне хочется опоздать и оправдываться еще и в этом. – Но, пожалуй, могу задержаться на несколько минут, если дело важное.
Может, пойдем куда-нибудь? – Предлагает девушка. Губы у нее розовые, блестящие, мягкие на вид. Она нервно накручивает на затянутый в белую перчатку палец прядь длинных черных волос. – Пожалуйста.
Мина, говори и все,
получается не слишком похоже на приказ. Приятно поддаться обманчивому ощущению, будто я могу сделать для красивой девушки нечто жизненно-важное. Впрочем, я и сам в это не верю. Но все равно поддаюсь, стараюсь притворяться.
Тебе некогда,
говорит она. – Мне не стоит тебя задерживать. Знаю, ты не… знаю, ты не слишком хорошо меня знаешь, и вообще… И я во всем виновата сама. Но, пожалуйста, прошу тебя, можно как-нибудь с тобой поговорить?