Кстати, а зачем мастеру смерти пистолет? – Интересуюсь я.
Просто с ним многое связано. Дедулин еще,
Гейдж откашливается. – Слушай, ты же не будешь стрелять. Если б собирался, уже бы выстрелил. Значит, мы можем просто…
Настолько уверен, что рискнешь еще раз со мной тягаться? – Спрашиваю. – Не пожалеешь?
Похоже, эти слова его припугнули. Он втягивает воздух. – Ладно, я знаю только то, что слышал – и не от… нее. Она вообще ничего не говорила – сказала только, где его найти. Но ходят слухи, что этот тип облажался по полной. Прикончил целую семью ради простого грабежа. Пьяный трус…
У меня звонит телефон.
Сую руку в карман, вытаскиваю его и смотрю на дисплей. Это Баррон – наверно, до него только что дошло, что я слинял. И тут Гейдж перемахивает через решетчатую ограду.
Смотрю на него, а перед глазами все плывет. Не понимаю, кого вижу. Деда. Брата. Себя. Любой из нас мог оказаться на его месте, мог стать таким как он, убегать после убийства, карабкаться через забор перед тем, как получить пулю в спину.
Я не кричу, чтобы он слез. Не делаю предупредительный выстрел – ничего такого, что может и должен сделать начинающий федеральный агент, от которого пытается сбежать преступник. Просто даю ему уйти. Но если я не ошибся насчет его роли, то даже не представляю, как быть тем, кто остался в проулке. Хорошим парнем.
Вытираю пистолет о свою зеленую рубашку, потом запихиваю его за пояс джинсов на пояснице – чтобы не видно было из-под куртки. Проделав все это, иду к устью проулка и зову Баррона.
Когда он появляется, его сопровождает группа людей в штатском.
Брат хватает меня за плечи. – Черт побери, ты что творишь? – Говорит он тихо, но явно потрясен до глубины души. – Я понять не мог, куда ты подевался! И на звонки не отвечал.
За исключением последнего раза я вообще не слышал звонков.
Я импровизировал,
нагло отвечаю я. – И ты бы меня видел, если б не был так занят сюсюканьем с какой-то девкой.
Судя по выражению его лица, только присутствие посторонних не дает ему удавить меня на месте.
Эти ребята прибыли на место убийства сразу после копов,
говорит он, сопровождая слова многозначительным взглядом. Как бы он ни злился, я понимаю, что он пытается мне сказать.
«Я их не вызывал»,
написано на его лице. – «Я ничего не говорил им о Лиле. Я тебя не предавал. Пока не предавал».
Агенты берут у меня показания. Рассказываю, что преследовал убийцу, но он оторвался и перемахнул через забор. Я не видел, куда он побежал потом. И не смог разглядеть его как следует. Капюшон скрывал лицо. Нет, он ничего не говорил. Нет, оружия у него не было – по крайней мере, помимо обнаженной руки. Да, зря я кинулся за ним. Да, я знаю агента Юликову. Да, она сможет за меня поручиться.
Она так и делает. Меня отпускают, даже не обыскав. Пистолет по-прежнему лежит за поясом моих джинсов и трется о поясницу, пока мы с Барроном возвращаемся к машине.
Что же было на самом деле? – Спрашивает Баррон.
Качаю головой.
Ну, и что собираешься делать? – Интересуется брат – можно подумать, он хочет услышать ответ. Можно подумать, это вопрос. – Убийство ведь заказала Лила.
Ничего,
отвечаю. – А ты как думаешь? Тоже ведь ничего не станешь делать.
Однажды дед предостерег меня, что девушки вроде Лилы превращаются в женщин с глазами, словно дыры от пуль и ртом, усаженным острыми клинками. Они не знают покоя. Они вечно голодны. Они словно проклятие. Выпьют тебя до дна, словно рюмку виски. Влюбиться в них все равно, что свалиться с лестницы.
Но несмотря на все эти предупреждения, никто так и не сказал мне, что даже после того как ты упал, даже когда понял, как это больно, ты все встаешь и начинаешь все сначала.
Глава вторая
Воскресным вечером в холле Уоллингфорда полно измученных учеников
все пытаются сделать домашку, которая казалась такой легкой в пятницу, когда впереди были все выходные – куча свободного времени. Вхожу, зевая – я виноват не меньше остальных. На мне еще висит сочинение и перевод изрядного отрывка из «Отверженных».
Мой сосед по комнате, Сэм Ю, растянулся на животе на кровати – на нем наушники, он кивает головой в такт неслышной для меня музыке. Он здоровенный парень, высокий и крепкий; пружины его кровати стонут, когда он поворачивается, чтобы взглянуть на меня. Наши комнаты обставлены дешевыми койками, которые того и гляди сломаются, если на них сесть, и столиками из ДСП, а в стенах полно трещин. При этом в уоллингфордских общежитиях есть и прекрасные, обшитые деревом комнаты с высокими потолками и стеклопакетами. Просто в них обычно живут профессора и дети тех, кто много жертвует школе. Нам позволяется туда входить, но для нас они не предназначены.