— Ну что ж, — отозвался он, — стало быть, и наш путь туда.
Нахун остановился.
— Неужели ты войдешь в этот лес?
— Конечно, — ответил Хадден. — Но если ты трусишь, можешь остаться здесь.
— Да, я боюсь — духов, — сказал зулус. — Но все равно пойду с тобой.
Они пересекли полоску травянистой земли и вошли в заколдованный лес. И мрачное же это было место: большие, с широкими кронами деревья росли так густо, что полностью застилали небо; воздух был напитан тяжелым запахом гниющей листвы. Тишина здесь стояла мертвая и, казалось, нет ничего живого, лишь изредка с треском падал подгнивший сук и какая-нибудь пятнистая змея, извиваясь, торопливо уползала прочь.
Но Хадден был чересчур увлечен погоней за буйволом, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Он только отметил про себя, что в таком сумраке нетрудно и промазать, и зашагал дальше.
Они углубились в лес на добрую милю, когда увидели, что пятна крови на земле становятся все гуще и гуще; было ясно, что бык ранен смертельно.
— Побежали, — весело сказал Хадден.
— Нет, хамба гачле — пошли медленней, — возразил Нахун. — Дьявол при последнем издыхании, но он может еще сыграть с нами злую шутку. — Дальше он шел, пристально вглядываясь вперед.
— Он где-то здесь, — сказал Хадден, показывая на уходящие прямо вперед глубокие отпечатки в топкой почве.
Нахун ничего не ответил: он пристально смотрел на два дерева прямо перед ними, чуть правее.
— Смотри, — шепнул он.
Приглядевшись, Хадден заметил огромную коричневую тушу за стволами.
— Сдох! — воскликнул он.
— Нет, — ответил Нахун, — он вернулся по своему же собственному следу и подстерегает нас. Он знает, что мы его преследуем. Я думаю, ты мог бы отсюда попасть ему в хребет; стреляй между стволов.
Хадден опустился на колено, очень тщательно прицелился и выстрелил. В ответ послышался оглушительный рев, буйвол вскочил и бросился на них. Нахун метнул свое копье с широким наконечником — оно вонзилось глубоко в грудь быку. Затем и белый и черный бросились бежать в разные стороны. Какое-то мгновение буйвол стоял неподвижно, опустив голову, глядя поочередно вслед то одному, то другому, затем с тихим мычанием повалился наземь, в своем падении сломав на несколько кусков ассегай Нахуна.
— Сдох-таки! — облегченно вздохнул Хадден. — Наверно, твое копье добило его. Что это за шум?
Нахун прислушался. В различных частях леса, трудно было сказать, далеко ли, близко, слышались странные, непонятные звуки — как будто перекликались испуганные люди, но в этой перекличке нельзя было разобрать ни одного членораздельного слова. Нахун вздрогнул.
— Это Эсемкофу, — сказал он, — безъязыкие духи, которые могут только хныкать как дети. Пошли отсюда — это плохое место для смертных.
— И еще худшее для буйволов, — сказал Хадден, пиная поверженного быка, — но боюсь, нам придется оставить его здесь для твоих друзей, Эсемкофу, так как у нас уже достаточный запас мяса, а его голову нам не дотащить.
Они стали выбираться из леса. Пока они петляли среди деревьев, Хаддена осенила новая мысль. От этого леса какой-нибудь час быстрой ходьбы до зулусской границы; и он почувствует себя в куда большей безопасности, если пересечет эту границу. До сих пор он предполагал бежать ночью, но то был рискованный план. Рассчитывать, что все зулусы, объевшись, тут же уснут, — особенно после смерти их товарища — не приходилось; Нахун же не спускал с него глаз ни днем, ни ночью.
Что ж, если другого выхода нет, Нахун должен умереть — у него в руках заряженное ружье, а у зулуса нет даже копья, только дубина. Конечно, не хочется его убивать, но на карту поставлена его, Хаддена, жизнь, так что оправдание у него есть — и достаточно веское. Почему бы не сказать об этом самому Нахуну, а там уже действовать сообразно с обстоятельствами.
Нахун как раз шел по небольшой лужайке, шагах в десяти впереди, и Хадден очень хорошо его видел, тогда как сам он был в тени большого дерева с низко нависающими ветвями.
— Нахун, — позвал он.
Зулус повернулся и сделал шаг вперед.
— Прошу тебя, не двигайся. Стой, где стоишь, не то я вынужден буду тебя застрелить. Не бойся, стрелять без предупреждения я не буду. Я твой пленник, и тебе велено отвести меня обратно к королю. Но я уверен, что между твоим и моим народом вот-вот разгорится война; поэтому, как ты сам понимаешь, я не хочу возвращаться в крааль Сетевайо: там меня убьют твои соотчичи, или же мои собственные соотчичи сочтут меня предателем и поступят со мной соответственно. Отсюда до зулусской границы всего час ходьбы — самое большее, полтора часа: я должен пересечь ее еще до восхода луны. Ты можешь сказать, Нахун, что потерял меня в лесу, и начать поиски через полтора часа, или ты предпочитаешь остаться с этими духами, о которых ты мне рассказывал. Ты понимаешь? Только не двигайся.