Он заметил, что на лице Трейси опять возникло это странное выражение и воскликнул:
— Слушай, хватит тебе! Я не из тех, кого легко остановить. Подумай об этом, парень, и подумай о том, что ты только сейчас видел... Это она просит тебя, вопит что есть мочи. Мы должны найти ублюдка, который сделал с ней это. И найти быстро, потому что, Господь знает, такого выродка я еще не встречал. Я не знаю, какое на тебя все это произвело впечатление, но то, что увидел я, из меня мозги вышибло, так я испугался.
Трейси начал понимать, в какой ситуации он оказался. Он был так занят сохранением доброго имени Джона, что, получается, сам помог убийце своего друга. И Туэйт испугался совершенно правильно — то, как была убита Мойра, напомнило ему ужасы, виденные в джунглях Юго-Восточной Азии. Тот, кто сделал это, был специалистом, он был уверен.
Он взглянул на Туэйта и вдруг понял: этому человеку он может доверять куда больше, чем Киму.
— Я не могу забыть, — сказал он тихо, — то, что сказала мне Мойра в ночь смерти Джона.
— Ты имеешь в виду ту ночь, когда он был убит.
Трейси кивнул, и Туэйт сбросил с себя все чары той силы, которую перед этим продемонстрировал ему Ричтер.
— Мойра сказала, что она почувствовала нечто, вроде... постороннего присутствия. Я не могу найти другого слова — она почувствовала постороннее присутствие в момент смерти Холмгрена.
— Она так и сказала: присутствие?
Трейси кивнул.
— Она не могла выразиться яснее? Ты спрашивал?
— Да, но вы видели, в каком она была тогда состоянии. Она... была очень умной женщиной. Но и очень чувствительной, особенно в том, что касалось Джона. Быть с ним в минуту его смерти... — Трейси покачал головой. — Она не могла этого выдержать.
Туэйт молча смотрел на него.
— Я знаю о чем вы думаете, — сказал Трейси. — После этого я несколько раз беседовал с ней по телефону. Она начинала что-то говорить, а потом опять случалась истерика. В том своем состоянии она вряд ли могла бы помочь. Но теперь я жалею, что не надавил на нее.
Туэйт не прокомментировал эти слова и только спросил:
— Но есть и что-то еще, да?
Трейси глубоко вздохнул. Он был готов предать те отношения, которые у него были с Кимом. К черту Кима!
— Одно время я работал в... давайте назовем это так, в системе безопасности. И довольно резко порвал с ними — я был по горло сыт их делами, — он поежился. Туэйт молчал. — Недавно ко мне обратился один из оперативников — я когда-то знал его, его зовут Ким. Он сказал, что они хотят, чтобы я вернулся, хотя бы временно. Когда я отказался, он сказал, что это касается Джона Холмгрена. Мы вместе поехали в особняк губернатора, и я немного поискал, — он полез в карман и достал завернутого в носовой платок «клопа». — И вот что нашел. Это было очень хитро спрятано — в грушу на дне бутылки с грушевым бренди. Электронное подслушивающее устройство.
Туэйт посмотрел на то, что лежало в руке Трейси. Потом Трейси снова тщательно завернул предмет в платок и спрятал — пока устройство было развернуто, они оба предусмотрительно молчали.
— Господи, — наконец прошептал Туэйт. — Что же здесь происходит?
— Хотел бы я знать!
— Ладно, слушай. Отдай мне эту штуковину. У нас есть лаборатория, и я...
Трейси покачал головой:
— Ничего не получится. Подумайте: официально вы отстранены от дела. Сейчас я очень жалею, что так получилось, но исправить ситуацию мы оба бессильны. Кроме того, тот, кто вставил эту штуку в грушу — настоящий мастер. Я очень сомневаюсь, что ваши парни из лаборатории когда-либо видели что-нибудь подобное. Нет, здесь нужен настоящий эксперт.
С неба лились потоки солнечного света, играли на крышах и ветровых стеклах автомобилей. Двое мужчин стояли почти вплотную друг к другу, но вражда, когда-то существовавшая между ними, исчезла.
— С этого момента, — сказал Трейси, — мы должны доверять друг другу. У нас нет иного выхода.
Туэйт сунул руки в карманы. Он смотрел вдаль, на линию горизонта. И потому, что он волновался, голос его прозвучал хрипло:
— Для меня очень важна правда об этом деле, Ричтер. Очень. Однажды ты вдруг просыпаешься и понимаешь, что предыдущие двадцать лет прожил в полном дерьме. Ты думаешь: как, черт побери, это все могло с тобой случиться? И понимаешь, что пора кончать. Я смотрю на себя в зеркало, и не соображаю, кто это там передо мной. Неужто это тот самый сукин сын, который только и умеет, что трясти сутенеров и букмекеров?
Он повернулся и посмотрел Трейси в глаза:
— Вот что я хочу сказать... Я понимаю, что это дело — твое личное дело. Ты все поставил на карту. И я хочу, чтобы ты знал: я тоже ставлю на эту карту.
— Тот факт, — сказал Атертон Готтшалк, — что мы увеличили численность наших вооруженных сил на двадцать пять тысяч человек по сравнению с тысяча девятьсот восемьдесят первым годом, отнюдь не позволяет нам — всем нам — чувствовать себя в большей безопасности, — он осмотрел аудиторию, состоящую из деятелей АФТ/КПП[12].
— Мы живем, — продолжал он, — в грозное время, и нам следует твердо уяснить себе, что уровень вооруженных сил, который прежний Госсекретарь считал адекватным, таковым не является. Мы считаем, что численность вооруженных сил не соответствует растущим в них потребностям.
Тем более, что сейчас мы являемся супердержавой, и несем на себе ответственность за весь мир. Развитие и укрепление сил быстрого развертывания, которые так прекрасно зарекомендовали себя во время событий в Персидском заливе, — это есть насущная необходимость как для настоящего, так и для будущего нашего благосостояния. Наша страна нуждается в энергетических ресурсах, а это означает прежде всего нефть и, нравится нам это или не нравится, иностранную нефть. И те из критиканов, которые плохо представляют себе нашу ответственность в сохранении стабильности в нефтяных регионах мира, похожи на страусов, прячущих голову в песок. Проблемы не исчезнут от того, что мы не хотим признавать их существования!
Готтшалк сделал паузу, и аудитория зааплодировала. Это было хорошо, поскольку публика из АФТ/КПП традиционно считалась весьма твердолобой.
Он глотнул воды и продолжил:
— Нам необходимо довести численность ваших вооруженных сил в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году по меньшей мере до девятисот тысяч человек. И это — нижний предел. Я должен добавить, что в это число не входят силы быстрого реагирования и еще одно элитное соединение, которое я считаю необходимым создать — силы по борьбе с терроризмом, действующие в случае необходимости на территории Соединенных Штатов.
Мы с вами давно уже наблюдаем, как растет волна международного терроризма. Мы уже испытали это на своей шкуре, когда наших сограждан захватили заложниками в Иране. Но нам в этом отношении еще более-менее везет.
Мы видим, что в Англии, Италии, Германии международный терроризм приобретает все больший и больший размах. И существуют документально подтвержденные свидетельства того, что большая часть этих террористов готовилась либо на территории Советского Союза, либо в других странах, в специальных лагерях, руководимых Советами.
И я со всей откровенностью заявляю вам, что и наша страна подвергается серьезной опасности, поскольку я убежден, так называемая холодная война выходит на новый угрожающий уровень.
Он наклонился вперед:
— И я задаю вам, представителям этой страны и ее народа, очень серьезный вопрос: должны ли мы быть готовыми к тому, чтобы противостоять грозной волне международного терроризма, когда она нахлынет на берега Соединенных Штатов? И способны ли мы ей противостоять? Я вам сам отвечу: нет. Потому что настоящая администрация чудовищно беспечно относится к этому вопросу.
Леди и джентльмены! В наши дни Америка очень уязвима. Это императив времени: подготовить специальные силы по борьбе с терроризмом, и это императив времени: увеличить численность всех наших вооруженных сил. Рост потребует совершенно нового подхода к действительности, он потребует также серьезного пересмотра концепции добровольной армейской службы. Время для этого не просто пришло — мы уже запоздали.