– А ты как думаешь? – резко произнес он. – Я просто захотел прийти.
Он двинулся к Мелоди, но она уперлась рукой ему в грудь и покачала головой.
– Сейчас не время. Я...
– Глупости! – Вот так вот, выкинули из дела, и пойти некуда! Ну и ладно!
Он попытался отстранить ее. Мелоди сопротивлялась.
– Дуг, постарайся понять...
– Мы договаривались, – он не собирался понимать.
– Я знаю, но это не означает, что ты можешь являться в любое время, когда тебе...
– Да мне плевать, пусть у тебя хоть принц Уэльский сидит! – гаркнул он, вталкивал ее в квартиру. – Скажи ему, пусть убирается.
Мелоди захлопнула дверь и смерила его долгим взглядом.
– Господи, – прошептала она, затем, чуть громче: – Лучшее, что ты можешь сделать – исчезнуть.
Туэйт молча прошел через гостиную, повернул налево, в кухню. Открыл холодильник, оглядел полки, и только тогда понял, что есть ему совсем не хочется. Он рухнул на стул и, уперев локти в стеклянную столешницу, положил голову на руки. Странно, подумал он, но в последние дни у него совсем пропал аппетит. И вот сегодня, к примеру... Какого черта он делает здесь, в квартире шлюхи, когда ему следует быть либо на работе, либо дома?
Он услышал тихие голоса, потом стук затворяемой двери. Он старался ни о чем не думать – так было легче. Мелоди ворвалась в кухню и принялась швырять в раковину сковородки и кастрюли – совсем как разъяренная домохозяйка.
– Ты просто скотина, ты знаешь об этом? Даже не представляю, как я могла вляпаться в такую историю.
– Ты трахаешься с мужиками за деньги, ты что, забыла? – злобно ляпнул Туэйт и тут же пожалел об этом. Мелоди повернулась к нему, щеки ее горели.
– Да. Но я та, к которой приходишь ты, Дуг! Так что тебе удобнее было бы забыть об этом. Почему ты не идешь домой к жене и детям?
Он прижал пальцы к глазам, пока под закрытыми веками не появились белые круги.
– Прости, – сказал он, тихо. – Я не ожидал, что у тебя кто-то будет, вот и все.
– Да, а что ты ожидал?
Он взглянул на нее снизу вверх:
– Я об этом просто не подумал. Все в порядке?
– Нет, – сказала она, подходя к нему. – Все не в порядке. У тебя со мной те же отношения, что и с другими в этом городе, как я понимаю, только с меня ты берешь не деньгами. Хорошо, я это принимаю. У меня нет выбора. Но если дело доходит до того, что ты разгоняешь моих клиентов, тех, на ком я зарабатываю, мне следует провести четкую черту.
– Только не говори мне, где проводить черту! – заорал он и так резко вскочил, что она отпрянула. – Я устанавливаю правила! Я здесь хозяин и господин, и если ты в этом хоть на минуту усомнишься, я отволоку тебя в участок и посажу за решетку!
– И все себе испортишь? – Она тоже повысила голос. – Не смеши меня. Тебе здесь нравится, тебе здесь хорошо. Еще бы, бесплатные радости! Да здесь ты их получаешь куда больше, чем дома!
– А это не твое дело! – орал он. – Я тебя больше предупреждать не буду!
– Я устала от твоих предупреждений. Я устала от тебя, Туэйт. Оставь меня в покое, слышишь? Я буду отдавать тебе процент от заработка, как все остальные. А ты трахай кого-нибудь еще.
– Черт тебя побери! – он кинулся к ней из-за стола.
– Что такое? – дразнила она. – Я предлагаю тебе часть выручки. Разве этого недостаточно, чтобы смягчить твое суровое сердце? Да вы там у себя в участке, ублюдки, тем только и заняты, что высчитываете, с кого сколько содрать.
До этой последней фразы она, возможно, и не понимала, насколько глубоко оскорбляет его. Но теперь увидела, как в его глазах зажглась ярость убийцы, и отступила к буфету. Она нащупала за спиной длинный хлебный нож с деревянной ручкой.
Но он выхватил у нее оружие и влепил ей пощечину. Она закрыла лицо руками, он с силой раздвинул их.
– Сволочь! – кричала она. – Ублюдок! – И тут она увидела, что из глаз его текут слезы. – Дуг... – произнесла она нежно.
– Ну почему ты не займешься чем-нибудь другим. Господи Боже мой... – рыдал он, прижавшись своей большой головой к ее груди. Она гладила темные волосы, потом обняла конвульсивно вздрагивавшие плечи. Она целовала его лоб и шептала «все в порядке» – скорее себе, чем ему.
Конечно же, настоящее ее имя не Мелоди. Родилась она Евой Рабинович в трущобах примерно в миле от нынешнего обиталища. Но об этом знал только Туэйт. Он познакомился с ней во время расследования одного особо запутанного убийства, и на первых порах она была его главной подозреваемой, поэтому он вызнал о ней все.
– Ты закончила Колумбийский университет, – сказал он ей однажды. – Почему ты занялась тем, чем ты занимаешься?
– После окончания я получила степень доктора философии, и ничего более, – ответила она. – Я чувствовала себя, как голый король. Мне некуда было идти, мне нечего было делать. Ты же знаешь, у нас в семье денег не водилось. А теперь я зарабатываю столько, сколько мне надо, – она пожала плечами. – Иногда даже больше. И могу позволить себе то, что хочу. – Ее серые глаза внимательно его изучали. – Ну а ты-то сам?
Она обладала способностью счищать один за другим все слои лжи и грязи, пока ты не представал перед нею полностью обнаженным. Туэйт сразу же понял, какой у нее точный и беспощадный ум, способный не только к изучению языков, и даже слегка ей завидовал.
– А тебе каково быть полицейским?
Туэйт опустился на кушетку.
– Я служу в полиции почти двадцать лет, и десять из них в отделе по расследованию убийств, – он покачал головой. – Господи, сколько же там грязи и гадости. Я слыхал об этом, еще когда учился в академии, – он печально улыбнулся, – и поклялся себе, что в этих делах участвовать не буду. – Он не мог смотреть ей в глаза. – Но то были детские мысли, ты же понимаешь. Я был молод и не представлял, что такое настоящая жизнь. И вскоре я это узнал...Мой первый арест был возле школы. Я прихватил ублюдка, который продавал ребятишкам наркотики. Я был в ярости – я видел этих ребятишек. Я сам вызывал «скорую помощь» для одной девчушки.
Так что я очень хотел схватить этого типа. И взял его. Я все сделал правильно. Я зачитал ему права на английском и на испанском, на всякий случай. Я был уверен, что избавил мир от этой сволочи... Но у скотины хватило денег нанять адвоката, который знал в суде все входы-выходы. Социальная среда, прочая дребедень... Ответственность общества... Короче, сукин сын вышел через шесть недель. Шесть недель! Можешь ты в это поверить? – Он пожал плечами. – И это только начало. Взятки, грязь были повсюду. Нельзя было сделать ни шагу, чтобы не вляпаться в дерьмо.
И я понял, кто я такой: крыса в канализационной трубе. Я приходил домой и часами стоял под горячим душем, все пытался содрать с себя грязь, тер себя до ссадин.
– Но ты остался в полиции. – В голосе Мелоди не было упрека.
– Это то, чему я учился, к чему готовился. За стенами участка я чувствовал себя полным идиотом, – он стиснул руки. – А потом я женился, жена захотела дом. Появился ребенок. Ну, и так далее. Счета росли... Как у всех. А потом как-то утром я вошел в участок и огляделся. Там были ребята, я знал, что они зарабатывают столько же, что у них тоже семьи, только дела у них шли совсем иначе. А другие тянули воз и старились раньше времени...
Я не хотел этого. Я считал себя честным парнем, – он пожал плечами. – Кто знает, может, это была какая-то форма самосохранения. Короче, я стал брать деньги у всяких подонков... Это устраивало меня, это устраивало их. Но я старался, чтобы все было хорошо. В конце концов это была как бы компенсация за часы, проведенные среди свиней в помойке.
Но самая страшная помойка – это отдел по расследованию убийств. Потому что ты даже не понимаешь, что делают с людьми наркотики. Наркоманы убивают, не испытывая при этом никаких эмоций, просто так, – голос его сорвался на шепот. – И я чувствую, как сам с каждым днем становлюсь все гаже.
Мойра Монсеррат плакала. Она приехала в дом Трейси в самый дождь, и ей ничего не оставалось, как подняться на второй этаж и броситься на просторную двуспальную кровать.