— Значит, — просипел Кутепов, — всё правда…
— Нет, — холодно сказал Сихали. — Психоизлучатель смонтирован меньше недели назад.
— Я вам не верю, — промычал Альварадо.
— А мне насрать, — по-прежнему холодно сказал Браун, — верите вы мне или нет.
— Брось, Мануэль, — поморщился президент Евразии и, охая, развернулся к генруку ТОЗО. — Чего вы хотите?
— Скоро сюда слетятся стаи журналюг из Всеобщего Вещания, с Мировой Сети, из Европейского Информцентра, — сообщил Сихали, — и мы с вами устроим образцово-показательное подписание мирного договора — будем ослепительно улыбаться в фокус и жать друг другу руки. Согласны?
— А что, у нас есть выбор? — усмехнулся верховный президент Евроамерики.
— Есть, — спокойно сказал Тимофей. — Мы с ребятами отметелим всех вас по полной программе, до полусмерти, и пустим этот сволочной остров на дно Атлантики.
— Пожалуй, — протянул Кутепов, — прежний вариант нас больше устроил бы. Как ты полагаешь, Мануэль?
— Буэно, Тислав, — проворчал Альварадо.
15 января, 5 часов 30 минут.
В тропиках темнеет быстро, минет шесть вечера — и будто кто солнце выключил, сразу падает тьма. Привыкнув к полярному дню, Сихали наслаждался ночною тьмой, хотя всюду на «Авалоне» горели яркие огни и царила страшная сутолока — делегатов с репортёрами столько понаехало, что турболёты садились прямо на лужайки, на футбольное поле, на площадку для гольфа. Народу на улицы Сити набилось масса. Чудилось — сюда по ошибке переехал карнавал из Рио-де-Жанейро.
Все перемешалось на СПО — улицы, дороги, каждый сектор острова патрулировался чинами Международной полиции в голубых касках и молчаливыми парнями из ОГ, затянутыми в чёрные блестящие комбинезоны. Антаркты с океанцами бродили по Сити, из пабов английского сектора перебираясь в пивные немецкого, заглядывая в бары американского, посещая бистро французского сектора, и везде они отмечали победу и всех угощали — гулять так гулять!
…Тимофей никак не мог отвязаться от назойливого корреспондента «Уорлд таймс». Его спас Тугарин-Змей — он преградил дорогу видеогазетчику и красноречиво шлёпнул кулаком в ладонь. Спецкор испарился.
— Спасибо! — вздохнул Браун.
— Я бдю! — ухмыльнулся Харин.
Тимофей выбрался на террасу Белого дома и с силой потёр лицо. Безумный день… Фигаро отдыхает.
Подписание договора о мире… Сверкание блицконтакторов и метавизирок… Кутепов божится, что поставит пять, нет, десять термостанций и систему ППВ протянет в Сахару, до самого Таманрассета… Гупта торжественно обещает и клянётся восстановить Орбитальную Башню… Альварадо делает широкий жест — зазывает во Всемирную Федерацию… Мзиликази тоже что-то такое вякает… Милена Читти, ослепительная теледива, целует генрука ТОЗО в прямом эфире, да взасос, да с юрким язычком…
Браун тяжко вздохнул и не выдержал, улыбнулся: будет ему от Наташи…
— Сихали? Вы здесь?
Тимофей вздохнул: всё, кончилось недолгое одиночество.
Нетвёрдо ступая, на террасу вышел Олег Кермас.
— Это правда, что вы с Шалытом подписали союзный договор? — спросил он с напором.
— Правда, — кротко ответил Браун.
— Стало быть, ТОЗО и АЗО — братья навек?
— Навек.
— И во Всемирной Федерации будете?
— Будем.
— Это правильно, — неожиданно сказал Кермас и икнул.
— Слушай, Олег, а почему бы тебе не представлять ТОАЗО во Всемирном Совете?
Экс-генерал вытаращился на Сихали и быстро ответил:
— Я согласен!
Помолчав, Кермас поинтересовался:
— А кто же будет главным в ТОАЗО — ты или Шалыт?
— Разберёмся, — усмехнулся Браун.
Он с удовольствием потянулся, оборачиваясь на восток.
Горизонт в той стороне набухал розовым, веером раскидывая зоревые лучи. Восходило солнце. Красное.