Помаутук быстро облизнул губы, улыбнулся и протянул руку для приветствия.
— Здравствуйте, здравствуйте! — пропел он. — О, комиссар! Как вы?..
— Вашими молитвами, пастор, — вздохнул Купри.
— А это… не сам ли генрук ТОЗО посетил нас?
— Он самый, — улыбнулся Сихали — Кудрявый был ему чем-то симпатичен.
— Проходите, проходите! — засуетился пастор. — Разносолов не держу, но чая, кофе и какао — в достатке. И в горячем виде!
Вслед за радушным хозяином антаркты и океанцы отправились в обход «Чэпел оф сноус», выходя к дверям личных покоев чаплана.
Проведя гостей в тёплые, уютные комнаты, он заставил столик большими чашками и кружками. Зашумел старинный электрочайник, защёлкала кофеварка не менее антикварного вида.
После обильного пития священник спросил серьёзно:
— Так что вас привело ко мне?
Сихали переглянулся с Купри, и комиссар, сопя и морщась, изложил по порядку, что с ними приключилось. Помаутук живо заинтересовался рассказом.
— Такое впечатление, — сказал он, облизывая губы, — что вас преследовали не зря, а имея какую-то конкретную цель…
— Вот она, проклятая, — пробурчал Димдимыч, доставая два кристалла-«вещдока». — Здесь регистрограммы с мест ЧП. Поможете нам расшифровать их?
— Попробую… — медленно проговорил «Кудрявый», зачарованно оглядывая кристаллы. — Ничего не обещаю… Но попробую!
Глаза чаплана горели огнём энтузиазма. Вскочив, он прошагал в домашнюю лабораторию, где имелся даже ментоскоп «Цереброматик», и сказал доверительно, включая и настраивая приборы:
— Грешил в молодости наукой, всё пытался отыскать в человеке душу… Когда же понял, что она выше бренного естества, то обратился к Богу…
Над узким пультом зазмеилась коричневая вязь мнемографиков, сплетавшихся в трёхмерную сетку, в видеорамах завспыхивали, перебегая, цифры и многоэтажные индексы.
— Очень, очень интересно… — протянул Помаутук, то и дело касаясь языком губ. — Главное, какая колоссальная мощность!
Илья Харин бочком подобрался к Тимофею и шепнул:
— Я на улице побуду.
Сихали кивком отпустил Змея, не сводя глаз от паутины мнемографиков, — те корчились с неистовством танцоров на карнавале в Рио.
— Да, это явно психодинамическое поле, — уверенно сказал пастор. — Но мощь… Господи, какая чудовищная мощь! Всегда поражался силе энергии мозга. Хороший ридер[52] сидя у себя дома, где-нибудь в Праге, может взять мысль обитателя Новой Зеландии, хотя человеческий мозг вырабатывает всего каких-то двенадцать вольт. А здесь… Площадь покрытия — всё Южное полушарие!
— То есть это поле создано не человеком, пусть даже и паранормом? — уточнил Тимофей.
— Ну конечно!
— А это могла бы быть некая неизвестная форма жизни? Не знаю… Какие-нибудь супермхи с переразвитой способностью к психоизлучению?
— Исключено! Безусловно, это какой-то гипноиндуктор… О, я сказал — какой-то? Какой-то! — фыркнул пастор. — Невероятный, немыслимый — вот как будет правильно сказать! Современные психоизлучатели и суггесторы по сравнению с ним всё равно, что батарейка рядом с термоядерным реактором!
Браун решил поубавить восторги священника-учёного и вернуть его на грешную землю.
— То, что неизвестный гипноиндуктор офигительно могуч, я уже понял, — сказал он. — Вот вы тут упоминали ридеров… Я читал, что самые сильные из них способны брать не только мысль, но и направление. Скажите, а можно ли хоть приблизительно определить местонахождение психоизлучателя?
Помаутук пристально посмотрел на Сихали.
— Точно могу сказать одно, — проговорил он, — излучение пришло оттуда, откуда вы недавно прибыли — из некоей точки на Земле Королевы Мод. Эту территорию ещё называют Новой Швабией… Могу с уверенностью предположить, что «офигенительный» гипноиндуктор находится на побережье Новой Швабии, в относительной близости от станции «Новолазаревская».
— Отлично! — сказал Браун. — «Ищущий, да обрящет». Спасибо вам большое.
В дверях неожиданно возник Тугарин-Змей.
— К нам гости! — выдохнул он.
Океанцы сразу потянулись к кобурам, а Сихали скомандовал:
— Выдвигаемся! Не хватало ещё храмы осквернять…
Помаутук перекрестил покидавших его гостей.
— Ступайте с Богом!
Дверь на улицу стояла открытой, и Тимофей огляделся, не покидая церкви.
— Между «Гарольд-клабом» и ангаром? — спросил он, прищурясь.
— Там, — кивнул Илья.
— И ещё один на снегоходе, — сказал Белый.
— Где? А, вижу…
— Если вдоль по стеночке, по стеночке… — протянул Рыжий.