Я киваю.
— Да.
Он наблюдает за мной мгновение, напряженность в его взгляде заставляет меня поежиться. Наконец, он говорит:
— У тебя не должно быть такой способности, лунный свет. Не так быстро. Предполагалось, что тебя научат, как ей пользоваться, но тебя не учили, — он замолкает, прищурив глаза. — Или же наоборот?
Я качаю головой.
— Нет, конечно, нет.
— Действительно, очень любопытно, — говорит он, ведя меня по коридору к моей двери.
Мы заходим внутрь, и только тогда он отпускает меня. Он указывает на пакеты с покупками, сваленные на кровати.
— Я сделал все, что мог, но Аметист тоже помогла. Найди что-нибудь. Просто помни, что ты должна выглядеть как можно лучше.
Мгновение я смотрю на сумки, пара из них от Александра Маккуина. Что за чертовщина?
Резко поворачиваюсь к нему лицом.
— Прости, ты сказал, что хочешь, чтобы я выглядела как можно лучше? А если я появлюсь в этом? — я поднимаю руки, указывая на свою окровавленную ночную рубашку. — Что ты сделаешь, заставишь меня надевать одежду?
— Я мог бы, — говорит он, и в его глазах появляется дымчатое выражение. — Ты же знаешь.
— Я думала, ты не всегда можешь меня принуждать.
Выражение его лица мрачнеет, и он делает шаг ко мне. Я инстинктивно отступаю назад, задевая ногами кровать.
— Есть и другие средства применения силы, — он продолжает приближаться, останавливаясь в нескольких дюймах от меня, и я втягиваю воздух. — Будь хорошей девочкой. Выбери одежду. Сделай себя красивой. Не для меня. Для себя. Заставь меня захотеть, чтобы ты была рядом.
Я с трудом сглатываю, пытаясь отвести от него взгляд, но не могу. Я не знаю, принуждает он меня снова или нет, но не могу пошевелиться, и чем больше он смотрит на меня, тем больше я теряю контроль.
Затем он разрушает чары и наклоняется ко мне, от его пьянящего запаха у меня закрываются глаза.
— Сыграй в мою игру, Ленор, — говорит он мне на ухо, его голос такой низкий и тихий, что кажется, будто он исходит из моего черепа. — Я позволю тебе победить.
А потом он отстраняется, воздух вокруг становится холодным, и когда я открываю глаза, его уже нет.
ГЛАВА 11
Я снова сплю.
Мне снятся люди в темных плащах. Они стоят в кругу, окруженные снегом, земля бесплодна и замерзла, и это продолжается вечно. Длинные занавески из красных нитей свисают с верхушек их капюшонов, скрывая их лица. Я в замешательстве.
Они поют на языке, которого я не понимаю. Внезапно один из них протягивает руку, бледную, как снег, тонким, как у скелета, пальцем, указывающим в центр круга. Красная кровь капает с кончика пальца на снег.
Один за другим все указывают своими пальцами на середину, капает кровь, алые брызги на белом.
В небе над головой солнце затмевает луна, погружая мир во тьму, и когда солнце появляется снова, я стою в середине круга.
Я застываю на месте, не в силах пошевелиться, внутри меня нарастает страх.
Пение становится громче.
Кровь начинает сочиться по снегу, подползая ко мне, как красные змеи, взбираясь по моим ногам, вплоть до горла, где обвивается вокруг, душа меня.
Я падаю на землю.
Последнее, что вижу, — это фигуры в плащах, ползущие ко мне на четвереньках, как животные, вуали на их лицах сдвинулись, и я увидела вспышку зубов.
Вспышку моей смерти.
Когда просыпаюсь, я лежу в ванне, охваченная головокружительным чувством дежавю. Но на этот раз Абсолон не топит меня в ледяной воде. Я одна, в чуть теплой воде, пузырьки, которые были раньше, исчезли. В углу мерцают черные свечи, отбрасывая тени по всей комнате.
Я вздыхаю и закрываю глаза, пытаясь восстановить силы, которые были у меня раньше.
В тот момент, когда Абсолон оставил меня, я рухнула на колени.
Я понятия не имела, сколько энергии мне требовалось, чтобы просто держать себя в руках, когда была рядом с ним, но в тот момент, когда его присутствие исчезло, мое тело наконец сдалось.
Облегчение пришло в виде слез.
Я проплакала, как мне показалось, несколько часов.
Из-за всего.
Всего потерянного.
Из-за лжи и предательства родителей.
Но больше всего я плакала потому, что больше не понимала, кто я. Думала, что, став старше, я обрету ту мудрость, которую люди обретают со временем, когда понимают, кто они на самом деле, ту уверенность в своей коже, ту уверенность в себе. Я работала над этим, я рассчитывала на это, чтобы не быть такой потерянной внутри, постоянно скрывая это смятение, свое внутреннее испуганное «я» от мира.