— Вульф, — говорю я ему, когда он оценивающе смотрит на меня.
— Ну и наряд, — говорит Вульф. — Очень драматично. Ты прекрасно выглядишь.
Я бы покраснела, если бы не была так напугана.
— Спасибо.
Абсолон издает раздраженный звук и уводит меня от Вульфа прямо к паре вампиров неподалеку. У одного седые волосы, что меня удивляет, потому что все остальные кажутся застрявшими в возрасте от двадцати одного до тридцати пяти лет, а кожа у него загорелая. У него темно-красные глаза, брови черные и острые, контрастирующие с волосами и бородой, и он одет в черную куртку без воротника, что придает ему еще более зловещий вид. От него пахнет, как от старой церкви.
Женщина рядом выглядит моей ровесницей, у нее темно-черные волосы до пояса, и на ней кружевное черное платье и бархатные перчатки. Ее помада самого темно-красного цвета, оттеняющая ее светлую кожу.
— Это, должно быть, та самая девушка, — говорит мужчина с неуловимым акцентом. Он протягивает руку и берет меня за нее, и хотя я хочу отдернуть ее, не могу. Я не отрываюсь от его глаз, в которых поблескивают красные омуты, и понимаю, что он принуждает меня. — Я очарован, — говорит он и проводит носом вверх от тыльной стороны моей ладони к запястью, ловко переворачивая мою руку и проводя губами по венам.
Все во мне содрогается от отвращения, но я застываю, не в силах остановить его.
От Абсолона доносится низкий рокот, угрожающий звук, от которого у меня волосы встают дыбом.
— Хватит, — рявкает Абсолон на мужчину. — Ты уже уловил ее запах, — он протягивает руку и хватает меня за локоть, вырывая из хватки мужчины. — И перестань принуждать ее.
Мужчина улыбается Абсолону, его клыки заострены сверху и снизу, как у собаки.
— Просто хочу убедиться, что она та самая, — он смотрит на меня. — Разве Солон не рассказывал тебе обо мне? Я Яник. Меня очень заинтересовала твоя история, малышка. Я знал твоих родителей, настоящих. Они были хорошими созданиями, слишком хорошими. Их ошибка заключалась в том, что они думали, будто могут убежать от своей жизни. Никто из нас не может убежать.
Хотя мужчина говорит непринужденным тоном, во всем этом было что-то зловещее, помимо очевидного.
— Я знал, кто был твоим настоящим отцом, — продолжает он, мельком взглянув на Абсолона. — Джеремайс.
— Это всего лишь слухи, — усмехается Абсолон, но, несмотря на это, его рука ложится мне на поясницу, прижимая к себе. — Это не доказано.
Я заглатываю наживку.
— Кто такой Джеремайс? — спрашиваю я.
— Ах, — говорит старый вампир, снова сверкая зубами. — Как мало ты знаешь. Абсолон не был честен с тобой.
— Она знает не больше меня, — лжет Абсолон.
— Конечно, ты пробовал ее кровь, Солон. Таким образом, ты можешь узнать правду.
— Всего капельку, — неохотно признается он. Его пальцы прижимаются к моей талии сбоку, то ли в качестве защиты, то ли в качестве собственничества.
— Понятно, — говорит Яник, теперь глядя на меня. — Мы можем узнать правду через кровь. Твою историю. Капля не раскроет всех твоих секретов, Солону нужно больше. Но он этого не сделал. Странно, тебе не кажется? Как мы можем знать, что покупаем?
— Тебе придется поверить, что это та самая девушка. Ее забрали у Элис и Хакана.
— Но само по себе это не делает ее интересной для нас, старина, и ты это знаешь.
Тот факт, что пожилой Яник назвал Солона стариной, заставляет меня приподнять бровь.
— Мы должны пустить ей кровь, — произносит девушка свои первые слова. — Посмотрим сами.
О боже.
По какой-то причине я ожидаю, что Солон скажет им забыть об этом, но он этого не делает.
— Хорошо, — говорит он, и мое сердце замирает. — Но тогда все остальные тоже захотят. Цена поднимется.
— Я рискну, — говорит Яник, и его голос излучает зло.
Солон мгновение пристально смотрит на него, затем кивает.
— Отлично. Позволь мне подготовить ее. Я вернусь и сделаю объявление. Мы должны сделать это честно.
— Что? — вскрикиваю я, а затем Солон хватает меня за локоть и тащит через комнату, море вампиров расступается перед нами, их голодные глаза следят за каждым моим движением.
Солон достает свои ключи, берет один, похожий на скелет, и тянет меня к двери сбоку от сцены, той, которую Вульф мрачно назвал дверью для «частных мероприятий».
— Что ты делаешь? — вскрикиваю я, когда он открывает дверь, оглядываясь через плечо на толпу, все глаза по-прежнему устремлены на меня, клыки обнажены.
Черт возьми.
Дверь открывается, и затем он вталкивает меня в темную комнату. Загорается свет, и я задыхаюсь. Помещение примерно с сигарную комнату, но на этом сходство заканчивается. Стены выкрашены в черный цвет, пол стальной, с черными кожаными ковриками через каждые пару футов, прямо под двумя парами металлических цепей, которые вделаны в стену. В конце стоит стальной стол, как в морге, рядом с ним холодильник, а по углам — два одинаковых красных кожаных шезлонга.