Я больше не могу притворяться, что ничего не заметила, не могу притворяться, что не знаю, что происходит. Я должна что-то сказать, я должна что-то сделать.
— Извините, — говорю я ему, мой голос звучит так ужасно испуганно и тихо. — Шоссе было прямо там. Нам нужно развернуться.
Мужчина мгновение ничего не говорит, просто смотрит на меня в зеркало, его темные глаза, кажется, завладевают моим зрением.
— Это короткий путь, — грубо говорит он.
— Нет, — говорю я, удивляясь своей храбрости. — Это не короткий путь. Это неправильный путь. Вам нужно сейчас же повернуться. Пожалуйста.
Пожалуйста. Пожалуйста, послушай меня, пожалуйста, пожалуйста.
Он приподнимает бровь.
Оглядывается на дорогу.
Продолжает ехать.
Я в заднице. Я в таком дерьме.
Я так близка к тому, чтобы расплакаться, закричать, потерять самообладание.
Мой телефон по-прежнему не принимает звонки, но это не мешает набрать 911, поднеся его к уху в надежде, что кто-нибудь меня услышит.
— Да, привет, Элль, — говорю я в трубку, мой голос дрожит, хотя из нее вообще не доносится ни звука. — Таксист отказывается везти меня правильным путем. Верно. О, ты недалеко? Да, мы поднялись по дороге Гризли-Пик. Сейчас на Старой туннельной дороге.
Я говорю все это, дрожа внутри и снаружи, страх скребется у меня в горле, как зверь. Он мне не поверит. Он знает, что сигнала нет, он знает, что это просто отчаянный поступок.
Слезы наворачиваются у меня на глаза.
— Хорошо, — говорю я в трубку, ни к кому не обращаясь, изо всех сил стараясь звучать уверенно и по-настоящему, но, боже, как же я ничтожна. Безнадежна. Беспомощна. — Перезвони мне.
Я бросаю взгляд на дверную ручку.
Я могу открыть ее, выпрыгнуть из машины. Мы едем не так быстро. Я знаю, что могу перекатиться по земле, а потом встать и убежать к деревьям. Это будет больно, но я смогу. У него может быть пистолет, он может найти меня, но это лучший шанс. Теперь я знаю, что меня ожидает наихудший сценарий, то, чего боится каждая женщина, садясь в такси. Какой-то кошмар.
Это правда происходит.
О боже, пожалуйста, помоги мне.
Я такая глупая. Как я могла не проверить машину перед тем, как сесть в нее? Наверное, потому, что я была так счастлива уехать, это была единственная машина на дороге, и он знал мое имя. Вот как.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь подготовиться к тому, что собираюсь сделать.
Мне нужно просто открыть дверь.
Перекатиться на плечо.
И бежать.
Бежать.
Я медленно кладу ладонь на дверную ручку как раз в тот момент, когда встречаюсь с ним взглядом.
Он ухмыляется мне.
Нажимает на кнопку.
А затем все двери закрываются с громким, слаженным щелчком.
НЕТ!
Я резко выдыхаю, дергая дверную ручку, но уже слишком поздно.
Я заперта здесь.
— Бесполезно бороться, Ленор, — говорит мне мужчина.
А машина продолжает исчезать в ночи.
Я не знаю, что делать.
Из-за моей способности сосредотачиваться и ясно мыслить я всегда думала, что буду хороша в кризисной ситуации. Я представляла, как кто-то нападает на меня ночью, и прикидывала, как бы я с ним боролась. Я представляла себе, как разбивается самолет, как я буду выбираться, кого попытаюсь спасти. Я представляла мощное землетрясение, обрушившееся на район залива, что бы я сделала, какие шаги предприняла, чтобы выжить.
Но теперь, когда я нахожусь в настоящем кризисе, меня похищают на заднем сиденье Убера, везут к черту на куличках, я вообще не могу думать.
У меня нет никакого плана побега, ничего.
Что нужно делать? Я продолжаю проверять свой телефон, продолжаю нажимать на кнопку экстренного вызова, но ничего не происходит. Должна ли я вести переговоры? Умолять сохранить мне жизнь? Заставить его увидеть во мне человека, чтобы у него было меньше шансов изнасиловать и убить меня?
Все, что я знаю, это то, что когда у меня будет шанс дать отпор, я его дам.
А вообще…
Я смотрю ему в затылок.
Можно попытаться взять его в удушающий захват, или засунуть пальцы в глазницы, или что-то в этом роде, дернуть за волосы, сделать все, что угодно, чтобы он потерял контроль над машиной, и мы бы разбились. Может быть, дверь откроется, может быть, ему будет больно, чтобы я смогла освободиться.
Я должна что-то сделать.
Делаю глубокий вдох, осторожно протягиваю руку, чтобы как можно тише расстегнуть ремень безопасности, и вздрагиваю, когда слышу щелчок.
Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, что мужчина настороженно смотрит на меня.
Нет времени.
Я прыгаю вперед, втискиваясь всем телом между двумя передними сиденьями, отчаянно пытаясь вырвать у него волосы, вцепиться когтями ему в глаза, кричу без остановки, паника вырывается из моих легких, заполняя машину.
Он вскрикивает, мои пальцы приближаются к его глазам, ощущая кожу под ногтями.
Затем он берет свой локоть и замахивается им мне в лицо, пока тот не ударяется о мою щеку взрывом звезд и боли.
Я отброшена на спинку сиденья, сгорбилась, не в силах… не в силах …
Все расплывается, боль распространяется от щеки, просачивается в вены, пока агония не становится всем, что я чувствую. Кровь стекает из носа на сиденье.
— Гребаная психичка, — бормочет водитель себе под нос. — Просто сумасшедшая.
Я почти смеюсь, но мне больно. Я сумасшедшая?
Боже, но, ладно, может так оно и есть.
Может быть, ничего из этого на самом деле не происходит, плод воображения.
Но как бы мне ни хотелось, чтобы это оказалось сном, я знаю, что это реально, так же как реальна боль.
Я умру здесь.
Не знаю, как долго лежу на заднем сиденье, закрыв лицо волосами, чувствуя, что кожа вот-вот поглотит меня целиком.
Но в конце концов машина замедляет ход, затем останавливается, как я и предполагала.
Каждая поездка должна заканчиваться.
Даже моя.
— Подожди здесь, — говорит мужчина, выключая зажигание, как будто у меня есть выбор.
Я снова чуть не смеюсь, набираясь сил ровно настолько, чтобы приподняться и посмотреть. Он выходит из машины, запирает дверь, а затем широкими шагами направляется в туман. Я не знаю, где мы находимся, может быть, на каменоломне. Я едва могу разглядеть лес по обе стороны от машины, но перед нами широкое открытое пространство, покрытое быстро движущимся туманом.
Мужчина продолжает идти вперед, в туман, и останавливается спиной ко мне.
Затем из тумана появляется тень, высокий мужчина в длинном пальто.
Они вдвоем разговаривают, освещенные фарами машины.
Высокий мужчина продолжает смотреть в мою сторону, и тогда я точно знаю, что это тот самый мужчина, которого я видела под уличным фонарем в Аппер-Хейте.
Мой преследователь.
Но когда он начинает шагать ко мне, его пальто развевается за ним, а за ним следует водитель, вот тогда я осознаю правду.
И правда ощущается как ужас.
В колеблющемся свете фар его лицо становится четким.
Лицо, от которого однажды у меня перехватило дыхание, которое заставило меня следовать за ним, как гончую по следу.
Мой преследователь — мужчина в сексуальном костюме.
Они — одно и то же.
Как я могла быть такой глупой?
Как мог один человек вызывать у меня такие разные чувства: страх и ужас в одной его версии и желание и похоть в другой?
Хотя сейчас это на самом деле не имеет значения.
Похоть и желание исчезли.
Все, что я чувствую — это страх.
Он идет к машине, все время не сводя с меня глаз, как будто отчетливо видит меня, его шаги элегантны и мощны, как у пантеры. Грациозная походка перед тем, как наброситься.
Я заперта на заднем сиденье машины, избитая, водитель предлагает меня ему, как только что пойманную добычу.
А будет момент, когда я отгрызу себе ногу, чтобы спастись?
Он останавливается у заднего окна, наклоняясь вперед, уперев руки в бедра, и всматривается в меня.
Его взгляд встречается с моим, и я не думаю, что смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела. Выражение его лица с каждым мгновением мрачнеет, его ярко-голубые глаза становятся холодными, темные изогнутые брови сходятся в жесткую линию.