— Ты видишь? — он хрипло шепчет мне на ухо.
С ворчанием он подводит меня ближе к зеркалу, так что я вижу лишь себя.
И вижу свои глаза.
Мои зрачки приобретают ореховый оттенок, пока не становятся черными.
Золотые полумесяцы мерцают в них обоих, как будто я смотрю на восход луны.
Ничего не понимаю.
Я под наркотиками.
Он накачал меня наркотиками.
Это все объясняет.
— И ты все еще не видишь, — говорит он, и я смотрю на него в зеркало. Он наклоняется, удерживая мое лицо на месте, касаясь губами моего уха, не сводя пристального взгляда. — С другой стороны, зачем тебе это? Ты простая девушка, теперь сама по себе.
Раздается стук в дверь, и он дергает меня за косу. Я вскрикиваю от боли, и он наматывает косу на руку, вытаскивая меня в комнату и направляя к главной двери.
Открывает ее.
С другой стороны стены стоит мужчина ростом по меньшей мере два метра, тоже одетый в смокинг, хотя на нем отсутствует галстук. У него светло-каштановые волосы, волевой подбородок, высокие скулы — все задатки нордического воина.
— Как дела? — спрашивает мужчина с легким неуловимым акцентом. Он смотрит на меня, его глаза светло-зеленые с золотом. — Она в сознании?
Нордический мужчина широкими шагами входит в комнату, закрывая за собой дверь.
— А можно сказать, что раньше она была без сознания? — спрашивает мужчина, держащий меня, не отпуская косу. Я все еще пытаюсь вдохнуть тот воздух, которого лишилась раньше.
Нордический мужчина ухмыляется, складывая руки на груди.
— Смотря, как посмотреть. Не думаю, что она что-то понимала. Теперь кажется, наоборот. Из-за глаз.
— Точно, ее глаза, — говорит он. — Что ты о них думаешь?
Он смеется.
— Великий Абсолон спрашивает моего мнения? Ох, я никогда не думал, что этот день настанет.
Абсолон? Моего преследователя зовут Абсолон?
— Послушай, ты поможешь или, как обычно, просто будешь место занимать? — устало говорит Абсолон, снова дергая меня за волосы, пока я не вскрикиваю. — Видишь? — говорит он парню-северянину, указывая на мое лицо. — Чем больше я причиняю ей боль, тем чаще это происходит.
— Возможно, ты выбрал не ту девушку, Солон. Не впервой.
Абсолон качает головой.
— Нет. Это подходящая девушка. Она даже… — он замолкает, смотрит на меня, размышляя.
Как раз в этот момент потолок над головой начинает сотрясаться от звука шагов.
— Вечеринка начинается, — говорит скандинавский парень. — Я бы не стал рассчитывать на то, что Эзра будет слишком гостеприимен.
Вечеринка?
Наверху вечеринка?
С людьми?
Люди, которые смогут мне помочь?
Я открываю рот и начинаю орать во все горло, надеясь, что меня услышат.
— КТО-НИБУДЬ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ МНЕ!
Но прежде чем успеваю закричать, Абсолон хватает меня за затылок, закрывает мне рот ладонью, прижимая обе ладони друг к другу, понимая, что он мог бы раздавить мою голову своими руками, как дыню.
— Тш, тш, тш, — говорит он мне, сверкая глазами, и душит меня рукой. — Ты же не хочешь, чтобы они узнали о тебе. Они нехорошие… люди.
Я ему не верю.
Я открываю рот, прикусывая его пальцы, пока не чувствую вкус крови.
Он морщится, но не отпускает меня, продолжая прожигать своим взглядом.
— Я не думаю, что ты хочешь это делать, лунный свет. А то еще возбужусь.
— Он прав, — говорит мне парень из Северной Европы. — Он получает удовольствие от причудливого дерьма.
Абсолон раздраженно закрывает глаза и качает головой.
— Вульф, пожалуйста, — затем он смотрит на него через плечо. — Хватай веревку и кляп. Пришло время.
Я моргаю, глядя на Абсолона, и меня охватывает ужас.
Время для чего?
Вульф подходит к деревянному ящику и поднимает крышку. Достает веревку и длинный кусок ткани.
— Извини, что приходится это делать, — говорит он мне, подходя.
— Ты никогда раньше не извинялся, — усмехается Абсолон, убирая руку. — Только не говори мне, что становишься сентиментальным.
— Никогда, — говорит Вульф, надвигаясь на меня с веревкой. — Всегда тяжело рядом с красивой девушкой.
Я бросаю взгляд на Абсолона, который высасывает кровь из того места, где я его укусила, кровь на его губах, та же самая, которую я все еще ощущаю на своих. Кровь, которая сладка на вкус. Он кивает мне, изящно приподняв бровь.
— Моя кровь тебе идет.
Затем Вульф хватает меня сзади, и я пытаюсь убежать и закричать, а Абсолон затыкает мне рот тканью, заворачивая ее несколько раз вокруг головы, в то время как Вульф заводит мне руки за спину, связывая запястья, затем лодыжки.
Меня швыряют на матрас, я приземляюсь на бок, а затем Вульф протягивает веревку к деревянной стене кладовки позади меня, закрепляя.
Я лежу там, уставившись на этих двух мужчин в смокингах, шаги наверху становятся громче, пол дрожит.
— Время выпить? — говорит Абсолон Вульфу.
Тот отряхивает руки и улыбается ему.
— А Папа Римский католик?
Абсолон бросает на него испепеляющий взгляд, и они вдвоем направляются к двери, Абсолон выходит первым.
Закрывает дверь.
Его лицо — последнее, что я вижу перед тем, как он выключает свет.
ГЛАВА 6
Красный полумесяц.
Я ребенок, стоящий под ним посреди поляны.
Лес передо мной черен в ночи, верхушки деревьев видны на фоне усыпанного звездами неба. В лесу раздается шорох, такое ощущение, что из него что-то выходит, желая причинить мне боль.
Монстры.
Я стою, чувствуя, как луна просачивается в мои вены, наполняя колодец внутри меня бледным золотом.
Две фигуры выскочили из-за деревьев, быстро бежа.
Молча наблюдаю за ними, зная, что они здесь для того, чтобы причинить вред.
Но они пробегают мимо меня с обеих сторон, мужчина и женщина, закутанные в плащи и слишком расплывчатые, чтобы разглядеть их отчетливо.
Оборачиваюсь, наблюдая, как две фигуры направляются к дому на берегу моря.
Мой дом.
Где живут мои родители.
Внезапно страх становится реальным.
Я кричу, бегу за ними, мои маленькие ножки слишком медлительны, а потом я падаю, ползу, наблюдая, как фигуры исчезают в доме, который охвачен пламенем.
Кричу, ползу и продолжаю тянуться вперед.
Луна меняет положение на небе, поднимаясь передо мной.
Красные слезы стекают с полумесяца.
Льется кровь.
И продолжаю ползти, пока не оказываюсь прямо у пламени, пока я сама не становлюсь пламенем.
Я — пламя.
Тонущее в лунной крови.
Погружаюсь в красное.
Вниз, вниз, вниз.
И затем…
Просыпаюсь.
Сон рассеивается, как туман.
Я лежу на боку в темноте, связанная по запястьям и лодыжкам, моя кожа ноет от грубой веревки, кляп врезается в уголки рта.
Я одна.
Но не совсем.
Есть что-то… еще.
Что-то ползет по моим ногам.
По спине.
В мои волосы.
По моему лицу.
Я приглушенно кричу из-за тряпки, и пытаюсь сесть, кружусь, катаюсь по полу, чистый ужас разрывает меня на части. Я борюсь с веревками, все еще чувствуя, как крошечные шершавые штучки касаются моих ног, скользят по коже.
Дверь в комнату внезапно открывается, и в столбе мерцающего света появляется широкоплечий силуэт Абсолона.
Он включает свет над головой, и у меня от этого горят глаза.
Мне удается отвернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как пауки убегают в клубах черного дыма, исчезая в деревянных досках.
Снова кричу, пытаясь вырваться, но я все еще привязана к стене веревкой, и тогда Абсолон хватает меня за талию и тянет вверх, неся, пока не сажает на деревянный стул, до куда достает веревка.
Он смотрит на меня с удивлением, как будто это забавная история, но я все еще чувствую их на себе, кричу, извиваясь на стуле, сердце бешено колотится.
— О, пожалуйста. Успокойся, — говорит он мне, кладя шокирующе холодную руку мне на плечо, но это никак не успокаивает. — Или тебя и к стулу привязать?