— Она ведьма, — мрачно сообщает он. — Ее и правда жаль. Она еще не знает об этом.
Внезапно Атлас вскидывает голову, продолжая прижимать лезвие ко мне.
— Подойдешь ближе, и она умрет, — предупреждает Атлас, его рука слегка дрожит.
Солон появляется в дверях спальни, и я чуть не плачу при виде него. Но он не двигается дальше.
Хотя он не проявляет той безумной ярости, которую я видела в его глазах в прошлый раз, он смотрит на Атласа со всей холодной, расчетливой ненавистью в мире, его ноздри раздуваются, на лбу виднеется вена. Этот взгляд заставил бы любого убежать, и Атлас боится.
«Сохраняй спокойствие», — говорит Солон у меня в голове, хотя его глаза не отрываются от Атласа. Возможно, он пытается принудить его, но не думаю, что это сработает.
— Ты не можешь мне указывать, — говорит Атлас. — И ты не сможешь ее освободить от моих оков.
— Я знаю, — спокойно говорит Солон. — Только ведьма может прорваться сквозь эту магию. И я не ведьмак.
«Но ты да, моя дорогая», — говорит Солон у меня в голове. «Закрой глаза и сосредоточься».
«Я не могу», — говорю ему. «Я не могу сосредоточиться, не могу думать. Мне больн…»
Глаза Солона сверкают яростью, и он рычит, пытаясь выйти вперед.
Невидимая стена пригвоздила его к месту.
— Что тебе надо? — говорит Атлас. — Знаешь, не думал, что ты придешь сюда, вампиришка. Вмешиваться в наши дела — не по твоей части.
— Теперь она — мое дело, — скалится он, сверкая клыками. — Всегда будет.
— Не видел, чтобы ты заботился о других, — говорит Атлас. — Тебе это не идет.
«Давай, Ленор», — слова Солона снова всплывают у меня в голове. «Освободи себя».
«Я не могу».
«Можешь. Я знаю, ты можешь. Ты вызвала гребаное землетрясение в этом прекрасном городе».
Я моргаю, глядя на него, его глаза на мгновение встречаются с моими, придавая сил.
«Ты знал об этом?»
Его губы изгибаются в мимолетной улыбке, он снова смотрит на Атласа, взгляд становится жестче.
«Повсюду были твои следы, лунный свет. Воздух наполнился запахом твоей крови. Знаешь, как пахнет для меня твоя кровь? Бергамот, кардамон, снег. Воздух перед грозой. Всякие милые, красивые, могущественные штучки».
Атлас издает нетерпеливый звук, поправляя хватку на лезвии. Теперь его рука дрожит сильнее, и я определенно чувствую запах его адреналина.
— Будет здорово, если вы перестанете вести личные разговоры в своих башках, — усмехается Атлас.
— Завидуешь? — спрашивает Солон.
Атлас напрягается, собираясь возразить, как вдруг я слышу, как открывается входная дверь, и в нос мне ударяет запах детской пудры.
Мое сердце кричит.
Нет!
Все происходит как в замедленной съемке.
Атлас паникует, убирает нож и автоматически кидает его в сторону двери. Лезвие летит по воздуху по прямой, попадая прямо в грудь цели.
Элль.
Элль только что вошла в мою квартиру.
И Атлас ранил ее ножом прямо в сердце.
Он отпускает меня, осознавая, что натворил, и я падаю на колени, опустошенная и переполненная ужасом.
Элль смотрит на нас широко открытыми глазами, пытаясь понять, затем опускает взгляд на нож в своем сердце, который больше не светится голубым и растворяется в воздухе.
Затем она замертво падает на пол.
Я кричу, голос вырывается из меня, путы разорваны, Атлас бежит к двери, переступая через тело Элль и исчезая снаружи.
Вижу вспышку Абсолона, он движется со скоростью варпа, оставляя меня одну на коленях, пытающейся подползти к мертвой подруге, лужа крови растекается вокруг нее, как красные атласные простыни.
Секундой позже Солон возвращается, присаживается на корточки рядом с Элль, трогает ее горло, пытаясь нащупать пульс.
— Он исчез, я не смог его отследить, — он тяжело сглатывает, наклоняется, чтобы послушать ее дыхание. — Она едва жива.
— Нужно вызвать скорую, — кричу я, подползая к ней и хватая за руку. — Мы должны спасти ее, мы можем спасти ее.
— Нет, — тихо говорит Солон. — Мы не можем.
— Можем! — я кричу на него со слезами на лице. — Она еще жива, ты сказал, что она еще жива! — я тяну руку к ее лицу. — Элль, Элль, проснись. Это Ленор. Элль, пожалуйста. Прости, мне так жаль, — я поднимаю взгляд на Солона, который наблюдает за мной с болезненным выражением лица. — Почему ты ничего не делаешь? — кричу я. — Достань телефон, позови на помощь!
Он качает головой, его челюсть плотно сжата.
— Не получится. Она потеряла слишком много крови.
— Кровь, — повторяю я, погружая руки в красное пятно вокруг нее. — Мы можем спасти ее. Я могу спасти ее.
— Нет, Ленор, — непреклонно говорит он. — Ты не можешь. Я же сказал.
— Я могу спасти ее, — говорю я самой себе, и в моей груди зарождается надежда. — Я могу спасти ее! — протягиваю запястье и с диким надрывом вонзаю зубы в свои вены, вспарывая кожу. Боль пронзает меня насквозь, но я уже оцепенела от нее.
Кровь свободно течет из раны, капая на пол, и я поднимаю руку, чтобы поднести ее к губам Элль, желая, чтобы она выпила, возродилась.
Но Солон быстрее.
Резко он оказывается у меня за спиной, поднимает на ноги, обхватывает руками и удерживает на месте.
— Ты этого не сделаешь, — хрипло говорит он мне на ухо.
— Отпусти меня! — кричу я, пытаясь вырваться. — Пожалуйста, отпусти, отпусти!
Я могу спасти ее, я знаю, что могу.
Она станет вампиром, как и мы, она будет жить вечно, мне не придется терять свою лучшую и единственную подругу.
Слезы продолжают течь, из горла вырывается дикое рычание, пока я продолжаю пытаться бороться с Абсолоном всеми силами, но он сильнее, слишком непреклонен. Он хватает меня крепче, его губы прижимаются к моему уху.
— Ты не можешь спасти ее, — грубо говорит он. — Слышишь? Не можешь. Я тоже не могу. Мы не обречем ее на адскую жизнь. Она возненавидела бы тебя за это, если бы узнала, кто ты такая. Это не будет подруга, вернувшаяся к жизни, она будет другой, просто тенью человека, которым была раньше. Она стала бы чудовищем.
— Пожалуйста, — всхлипываю я, мой голос тонет в слезах. Я смотрю на ее безжизненное тело, четко все вижу, несмотря на слезы, которые не перестают течь.
— Ленор, — яростно произносит он, встряхивая меня. — Нет. Я не позволю тебе сделать это. Ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся долгую жизнь.
Я пытаюсь бороться с ним еще немного, но энергия покидает меня, сдерживаемая горем, которое нарастает волнами.
— Я не могу потерять ее, — жалобно кричу я. — Я не могу потерять ее, — я хватаю ртом воздух, задыхаюсь от рыданий, меня разрывает. — Все из-за меня. Я виновата в ее смерти.
— Ленор, — говорит Солон, его голос понижается до шепота.
Затем он разворачивает меня так, чтобы я оказалась лицом к нему, и утыкаюсь головой ему в грудь. Одна рука обхватывает меня, крепко прижимая к себе, другая ладонь обхватывает голову.
Мои пальцы сжимают его рубашку так, словно я никогда не смогу ее отпустить, держась за него так же, как он держится за меня. Я плачу и продолжаю рыдать из-за потери подруги, из-за потери всего. Кажется, слезы никогда не перестанут течь.
Но Солон не перестает обнимать, прижимая мою голову к своей груди, его сердцебиение медленное и ровное, ощущение твердости его тела придает мне стабильность, которой так не хватает.
Он прижимается губами к моей макушке.
— Я держу тебя, можешь отпустить. Я держу тебя.
От его слов я плачу еще сильнее.
— Не оставляй меня, — хнычу я, испытывая настоящий страх.
— Никогда не оставлю, — говорит он, касаясь губами моих волос.
Не знаю, как долго мы так простояли на кухне, держась друг за друга, охваченные смятением и цунами горя, волнами ужаса.
Хочу, чтобы это длилось вечность.
Однако в конце концов мы отстраняемся.
Потому что Элль мертва.
И в реальном мире это может стать большой проблемой.
— Что нам делать? — шепчу я ему, отстраняясь от его груди. Его рубашка пропитана моими соплями и слезами.